“ВЫЛЕТЕЛ В КРЫМ – ЦЕЛЬ СВЕРЖЕНИЕ ВЛАСТИ”

"Нет никакой Украины. Нет войны между Россией и Украиной, есть война между Россией и США, а украинцы – лишь кусочки мяса"… Русские все время воюют с фашистами. Наши предки, наши деды воевали с фашистами, и поколения русских людей ждали, когда наконец будет какой-то такой же плохой враг. Когда появился, мы назвали их фашистами. Плевать, что они думают на свой счет. Нам нравится называть их фашистами…Закон в России… Справедливость превыше закона. Божья правда превыше справедливости. Мы что, европейцы, что ли, какие-то? Ой, закон, закон, закон… Плевать на этот закон!Гражданин РФ, воевавший на стороне террористов “ДНР”, Игорь Гребцов признался журналистам о том, как добивал раненных украинцев, занимался мародерством и даже воровал детские рисунки, адресованные украинским бойцам. По его мнению, в России законы не важны, поэтому русские смело могут воевать на территории других стран.

Мария Эйсмонт (издание “Сноб”) съездила в Свердловскую область, где встретилась с Игорем Гребцовым.

Загрузка видео…
“Самооборона”

– А ты как назывался? – спрашивает бабушка.

– “Лето”.

– “Лето”?

– Да, “Лето”. Ну, как время года – “Лето”. Под Мариуполем у меня был позывной “Лейтенант”, но когда я перешел к Мотороле, то решил сократить. “Лейтенант” – это очень длинно и…

– Звучно? – предлагает бабушка.

-…и пафосно.

– Да, – соглашается бабушка. – И лейтенант… К чему лейтенант? У тебя звездочка есть?

– У меня есть звездочки, даже дырки от них остались, но я их не ношу. Я в российской армии офицер, а в ДНР я – рядовой.

За 34 года своей жизни Игорь Гребцов – выпускник факультета политологии и социологии Уральского университета – успел поработать в газете “Коммерсант” и в газете “Жизнь”, помощником депутата, пресс-секретарем мэра и консультантом Минобороны по вопросам взаимодействия со СМИ, поучаствовать в операции по присоединению Крыма, освоить противотанковый управляемый ракетный комплекс и подбить танк украинской армии на взлетной полосе Донецкого аэропорта. 3 декабря он был тяжело ранен, провел два месяца в больницах – сначала в Донецке, потом на Урале – и вернулся домой, в город Лесной на севере Свердловской области.

Мы сидим в гостях у его 82-летней бабушки, Нины Васильевны, и Игорь как раз объясняет ей, зачем бойцам отряда “Спарта” – это тот самый отряд, которым командует Арсений Павлов, известный по позывному “Моторола”, – нужны были клички. “Вот тебя пытают: “Как у тебя зовут командира там?” Они найдут его по фамилии и убьют его или его семью, родственников. А так спросят: “Кто у тебя командир?” Ты говоришь: “Кобра”. – “Кто такой Кобра?” – “Не знаю, кто такой Кобра, он Кобра и все”. Тебя будут бить, пытать, резать, но ты большего не расскажешь”. Бабушка понимающе кивает. “А ты, значит, Лето?” – “Я – Лето”.

За последний год Игорь и бабушка потеряли сразу двух близких людей: сначала внезапно умерла мать Игоря, дочь Нины Васильевны. Потом – почти сразу – ее муж, дед Игоря. Нина Васильевна теперь почти все время плачет. Рассказы Игоря, кажется, немного отвлекают ее.

На кухне кипит чайник. Нина Васильевна просит постелить новую скатерть и угощает пирожками. Игорь достает коробочку, в которой заботливо уложены куски от снарядов, и объявляет, что сейчас покажет, “из чего они нас убивали”. И он демонстрирует осколок от “Града”, и бабушка говорит: “Острый какой!”, а потом – похожий на тот, которым его ранило. Бабушка удивляется: “Такой огромный?!” И переспрашивает: “В крови, что ли?” Нет, говорит Игорь, это ржавчина. Долго лежал в земле.

“Нам привезли ПТУРщиков, инструкторов, – продолжает внук. – Инструкторов привезли из России. Я не знаю, где их взял Моторолла… Нас обучали два майора. Они приехали по гражданке, обучили и уехали”.

Из ПТУР Игорь где-то в конце ноября подбил первый танк. Видео самого боя нет, есть кадры, сделанные телефоном, на которых он бежит вдоль изрешеченного пулями и снарядами бетонного забора, пытаясь найти точку, с которой видна отлетевшая во время взрыва башня танка. И еще одно видео Глеба и Романа Корниловых под названием “Фонд помощи Новороссии в гостях у Моторолы в донецком аэропорту”, в котором Игорь рассказывает о том, как он попал в танк. “Начался сильный обстрел, и я поначалу немного обосрался. В дыму ни черта не видать, слышу – наши бабахнули что-то, там пламя. И я на это пламя послал ракету и…” – “И – герой!” – резюмирует оператор.

Бабушке Игорь сообщает и другие подробности.

– Танкисты сгорели заживо. Потом мне ногу приносили.

– Чего? – переспрашивает Нина Васильевна

– Ногу приносили одного из них. Сказали: “Игорек, смотри, как у хохлов ноги воняют”. Три дня лежала, разлагалась.

– Ой…

– Да.

– Жалко людей, – говорит бабушка. – Эта война такая бессмысленная, такая не нужная никому.

– Бабуля, так они нас хотели убить, а мы, чтобы остаться в живых, убивали их.

– Конечно, – соглашается Нина Васильевна, – самооборона.

– Вот эти осколки… Пусть бы в нас летели, чем в детишек.

– Да, вот детей жалко. Детей жалко, конечно…

“Цель – свержение власти в соседней стране”

Уже две недели Игорь Гребцов каждый день ездит из Лесного в Качканар на работу, в редакцию газеты “Качканарский четверг”. Вместе с Игорем там теперь четверо корреспондентов на 28-полосный еженедельник, не считая обязательного ежедневного обновления сайта.

На планерке обсуждают темы номера: машина припарковалась прямо на крыльце, теперь жителям подъезда не пройти и не проехать; неизвестные (хотя многие в городе представляют, кто это мог быть) подожгли две машины местного предпринимателя; скоро Масленица, в городе открывается выставка местных художников, идет подготовка к соревнованиям по зимней рыбалке. “Ладно, поняла, спасибо за информацию”, – корреспондент Инна вешает трубку и объявляет: “Гонки сильнейших не будет. Бюджет урезали”.

Акция недели: помощь Варваре Николаевне. Женщина написала в редакцию письмо о своей соседке по подъезду. Та голодает, но стыдится просить деньги, а потому придумывает какой-нибудь повод зайти к тем соседям, из квартиры которых доносится запах только что приготовленной еды, в надежде, что ее угостят. Читатели “Качканарского четверга” за три дня собрали пять с лишним тысяч рублей и три больших пакета еды. “Ваня, – наставляет Игорь корреспондента, – говори всем, кто звонит, чтобы все несли сюда, в редакцию, во вторник, а мы ей передадим. Нет, всех с собой к ней мы взять не сможем, она стесняется”.

Ну и, конечно, “Война” – так на планерке и между собой в редакции называют сериал воспоминаний Игоря Гребцова о его участии в украинских событиях. Первый материал на полторы полосы под громким названием “Судьба ополчения” вышел в середине февраля и был посвящен событиям в Крыму накануне и после референдума. “В ночь на 7 марта моя жизнь изменилась коренным образом, – пишет Гребцов в лиде. – Я вылетел в Крым, чтобы принять участие в массовых антиправительственных беспорядках. Цель – свержение власти в соседней стране”. Фотографии прокомментировал так: “Это мы встречаем поезд “дружбы с Майданом”. Всех встретили. Били”.

В компьютере у Гребцова много фотографий проукраинских манифестаций в Крыму, он с удовольствием показывает их, комментируя: “Вот этого, который много выступал, мы потом задержали и отправили в Украину. Там было много лозунгов про оккупантов и все такое, но я согласен с одним: “Референдум – шаг к войне”. Мы ее хотели, ее хотели люди, которые жили в Крыму и потом уехали на Донбасс. Да, референдум – шаг к войне, к войне за то, что Украина – кусок России. Если кто-то думает по-другому – мы не согласны”.

Главный редактор газеты “Качканарский четверг” Людмила Лаптева знакома с Игорем лет шесть. Сначала он был пресс-секретарем мэра города Лесной и запомнился ей тем, что всегда давал журналистам “Четверга” адекватные комментарии. Потом он работал пиарщиком “Справедливой России” и приезжал в город агитировать местных бизнесменов вступать в партию, чтобы пройти в горсовет. Многие из тех, кто не попадал на проходные места в “Единой России”, соглашались. То, что он уехал на войну, Лаптева тоже знала: он иногда публиковал в фейсбуке рассказы и фотографии.

А потом выпускающий редактор “Качканарского четверга” неожиданно переехала в другой город. Такое часто случается с маленькими редакциями, но выпускающий редактор не предупредила заранее и не дала подготовиться. Поэтому, когда Игорь Гребцов написал Людмиле, что он вернулся, раненый, но уже достаточно восстановившийся, и спросил: “Возьмешь меня или не возьмешь?”, та ответила: “Приезжай, будем разговаривать”.

“Ну мне, честно могу признаться, с ним легче, чем без него, – говорит Лаптева спустя две недели после того, как новый выпускающий редактор приступил к работе. Пока он официально на испытательном сроке. – Человек работал с текстами много лет, с редактурой текстов, он понимает специфику”. Да, она думала над тем, что ее новый подчиненный совсем недавно подбивал танки. “Я ему задавала вопрос в лоб: Игорь, ты адекватен или нет? Или ты убийца? Он сказал, что он адекватен. Он объяснил, что на войне если не убьешь ты, то убьют тебя. Да, я думала о том, что он убивал людей. Как это все будет теперь? Это сложный вопрос, на который у меня нет ответа в данный момент…”

Корреспондент Иван Стрыков на вопрос о том, кем он считает своего нового коллегу Игоря, отвечает: “Наверно, он герой”.

“Люди, такие как Игорь, не могут сидеть в стороне, они стараются какую-то лепту свою внести в какое-то общее дело… отстаивания патриотических интересов… Да, наверное, такие люди были и во времена Великой Отечественной войны, совершали подвиги. Таких, наверное, тогда было больше, если верить тому, чему нас учили в школе”.

Потом он сам переводит разговор на ситуацию на Украине: “Есть противоборствующая сторона, есть те, кто интересы Украины отстаивает, есть те, кто Новороссия там сейчас, Донбасс, есть Крым. Я сам не углубляюсь вообще, но считаю, что Украина стала жертвой игры двух государств, таких больших и могучих, таких, как наше и США. Такое происходило со многими маленькими государствами”.

– Украина – это вообще-то 40 с лишним миллионов человек.

– Ну, да… 40 миллионов – это, конечно, впечатляющая цифра, но я как-то привык больше географически…

В кабинете редактора “Качканарского четверга” висит большая политическая карта мира. На ней Людмила Лаптева и ее муж – генеральный директор газеты – отмечают места, где они побывали. Я подвожу Ивана к карте и показываю Украину: вот, говорю, географически, можно сравнить с другими странами Европы. Иван смотрит на карту с интересом, но не кажется разубежденным. Наконец он находит то, что искал: “Но Россия-то все равно больше! И насколько!”

“Не все женщины, с которыми мы спали, хотели с нами спать”

Вечером в Лесном Игорь играет своим друзьям на гитаре и поет. А потом рассказывает о своих приключениях. Почти все сидящие в гостиной – бизнесмены: владельцы или управляющие местных предприятий. Один из них признался, что помогал Игорю с деньгами, когда тот собирался ехать в Донбасс.

На столе фрукты, нарезки, торт и немного выпивки. Игорь в военной форме, с орденами – один, как он объясняет, он получил за Грузию в 2008-м, два других – за Крым. Пьют не много, больше разговаривают. Точнее, говорит один человек – Гребцов, а друзья слушают, изредка задавая уточняющие вопросы. “…Оно бахнуло – мы считаем: раз, два, три. Я полез с телефоном – мне бах – сразу в руку. Только потом я сообразил, что, если б не эта рука с телефоном, полетело бы в глаз”.

Наконец один из присутствующих, 28-летний Михаил, предприниматель в сфере микрофинансирования, вступает в разговор. “В этом-то и проблема, что мы считаем, что Украина – это наша Украина, – говорит он. – А она не наша! Это независимая страна, Игореха. Это независимая страна, которая имеет свое право… Хочет она в Евросоюз – пусть она вступает в Евросоюз”.

– Нет никакой Украины, – отвечает Игорь. – Нет войны между Россией и Украиной, есть война между Россией и США, а украинцы – лишь кусочки мяса.

– Ну ты скажи, – не унимается Михаил, – Украина имеет право на независимость, имеет право вступить в Евросоюз? Или она всегда должна быть придатком России?

– Если Россия не против – пускай вступает.

– То есть ты считаешь, что любая страна, которая была в Советском Союзе, до сих пор должна быть нашей?

– Нет. Любая страна, за которую пролита хотя бы капля русской крови, может быть частью России.

– Но если они не хотят быть с нами?

– Знаешь, Миша, это как вопрос с женщинами. Не все женщины, с которыми мы спали, хотели с нами спать. Но мы были мужчинами и убедили их в обратном.

Мужчины – а за столом одни мужчины – громко смеются.

– То, о чем ты сейчас говоришь, – сквозь смех говорит Михаил, – больше похоже на изнасилование…

“На войне этого не хватает – этих детских, милых вещей”

В конце ноября, рассказывает Игорь, на подъезде к аэропорту его отряд подбил несколько бронемашин снабжения украинской армии. Один БТР остался нетронутым, украинские бойцы бросили его на полосе. “Они уползали, мы добили несколько человек на земле, – вспоминает Игорь. – И потом вечером нам говорят: “Идите мародерить БТР”. Я думаю: да, веселое дело – мародерить БТР. Мы взяли тачку и пошли мародерить…”

– Это у вас шутки такие – “мародерить”?

– Ну а как? Это трофей наш. Залез я в этот БТР – там фотик, очки. Мы достали все это, разделили между пацанами. Одна коробка была оформлена отдельно. На ней надпись: “От школьников Красноармейска”. Внутри – стопка рисунков и письмо.

Часть рисунков, уверяет Игорь, Моторола потом передал украинским бойцам – во время переговоров о прекращении огня в аэропорту. Другую часть Игорь забрал с собой и теперь часто разглядывает. Некоторые нарисованы учениками второго класса – они более наивны, но и более искренни. Другие – учениками седьмого класса.

– Зачем вы их вообще забрали?

– Потому что на них были яркие, красивые цвета, были нарисованы такие милые добрые вещи. На войне этого не хватает – этих детских, милых вещей. На войне все, что я вижу, – черная земля, рыжая трава и немного снега. Осколки серые, танки – черные.

– У вас есть дети? Что вы им потом расскажете?

– Сын. Три года и восемь месяцев, и он уже сейчас слушает про войну. Иногда он меня спрашивает: “Папа, а ты всех фашистов убил?” Я говорю: “Нет, не всех”. – “То есть там остались фашисты? Ты поедешь еще?” Я ему: “А ты как хочешь?” Говорит: “Хочу, чтобы ты больше не ездил”. – “Ну ладно, не поеду”.

– А вы уверены, что воевали с фашистами? Что все, кого вы убили, были фашистами?

– Строго говоря, нет. Но вообще – да. Русские все время воюют с фашистами. Наши предки, наши деды воевали с фашистами, и поколения русских людей ждали, когда наконец будет какой-то такой же плохой враг. Когда появился, мы назвали их фашистами. Плевать, что они думают на свой счет. Нам нравится называть их фашистами.

– Статья 208 Уголовного кодекса знакома? Участие в незаконных вооруженных формированиях.

– У меня военный билет армии ДНР – какие незаконные вооруженные формирования?

– ДНР не признана даже Россией.

– В мире есть как минимум две страны, где я могу жить, – ДНР и ЛНР.

– Но по законам России ваши действия могут подпасть под статью.

– Ну хорошо, если по законам России это будет признано, я эмигрирую в ДНР или в Абхазию. Или в ЛНР уеду. Я не хочу в тюрьму.

– Вы считаете, что ваши действия подпадают под статью УК? Вы думали об этом?

– Закон в России… Справедливость превыше закона. Божья правда превыше справедливости. Мы что, европейцы, что ли, какие-то? Ой, закон, закон, закон… Плевать на этот закон! Справедливость и божья правда превыше. Я считаю, что справедливость на моей стороне. А может, и божья правда – узнаем, когда я умру. Закон… Какой вздор!

На вопрос, вернется ли он обратно, Игорь отвечает: “Да, хотел бы. Но пока все время нахожу отмазки, чтобы этого не делать”.

Мария Эйсмонт, “Сноб”

Источник