ПЫТКИ, ПОМЕШАТЕЛЬСТВО, СЛЕЗЫ: РЕПОРТАЖ ИЗ ГРОЗНОГО, ГОРОДА, ГДЕ СУДЯТ УКРАИНЦЕВ

В Грозном заканчивается суд над двумя украинцами – одним из лидеров "Правого сектора" Николаем Карпюком и киевским преподавателем истории Станиславом Клыхом. По этому же делу проходят Арсений Яценюк, Дмитрий Ярош, братья Тягнибоки, Дмитрий Корчинский и погибший Александр Музычко. Журналист "Цензор.НЕТ" – одна из немногих украинских журналистов, кто побывал в столице Чечни. Ее впечатления от Грозного и процесса над украинскими политзаключенными читайте в материале.“САМЫЙ БЕЗОПАСНЫЙ ГОРОД РОССИИ?

На въезде в Россию со мной, как и со всеми другими украинскими журналистами, беседовал сотрудник органов в штатском. Переписал все личные данные (даже прописку мужа!), и сообщил: “Грозный сейчас считается одним из самых безопасных городов в России!” Я сделаю вид, что поверила. Через пару недель неизвестные в масках остановят едущий в Грозный автобус с журналистами и правозащитниками, людей – изобьют, машину – сожгут. И уже в самом Грозном нападут на главу комитета по противодействию пыткам Каляпина.

Грозный для меня начался с проспекта имени Владимира Путина

Во время двух чеченских войн по этой центральной улице нередко проходила линия фронта, многие здания были разрушены. В 2004-ом проспект открыли после реконструкции – он стал первой полностью восстановленной после войн улицей Грозного. После двух войн чеченцев с россиянами. И теперь чеченец Рамзан Кадыров (сам некогда воевавший вместе с отцом против федералов) назвал главную улицу своей столицы именем Президента России

Здесь повсюду фото троих: молодого Владимира Путина; Ахмата Кадырова, Муфтия Ичкерии, объявившего когда-то России джихад, отца нынешнего правителя Чечни; и самого Главы Чеченской Республики Рамзана Кадырова. По городу разъезжали машины с хештегами # Рамзан, не уходи!, а растяжки на зданиях напоминали – он “патриот России”

На улицах повсюду полицейские с автоматами. В Грозном иногда встречаются вспышки сопротивления. Как в декабре 2014-го, когда спустя 20 лет после начала Первой чеченской войны вооруженные люди захватили Дом печати. Полтора года назад, после штурма здание выглядело так:

Фото: НТВ

Сейчас его отстроили заново.

В этом городе и судят украинских граждан – Николая Карпюка и Станислава Клыха. Судят за то, что во время Первой чеченской войны они якобы воевали на стороне чеченцев, причастны лично к убийству 30 российских солдат и ранению еще 13, а также – пытали, издевались и добивали раненых.

ОТЛОЖЕННЫЙ СУД

Здание Верховного Суда Чеченской республики находится за высоким бетонным забором с колючей проволокой. Минут через 15 сообщили: заседания сегодня не будет, потому что заболел судья Вахит Исмаилов.

– Я ожидал провокаций на границе, но вот чтобы в самом суде…, – растерянно говорит брат подсудимого Николая Карпюка Анатолий. – Это больно ударило. Два года не видеть брата и опять не увидеть, не дать свидетельства свои, что брат не мог участвовать в этой их войне, меня не захотели выслушать…

На это заседание впервые приехали свидетели защиты из Украины – мама Клыха, его дворюродный брат и два родных брата Карпюка. Преодолели почти 2 тысячи километров, потратили большие деньги (брат Карпюка сознался, что брал кредит), чтоб узнать – заседание перенесено. На какой – срок неизвестно.

– Единственное предположение -это сделано специально. Для того, чтоб свидетели, которых мы еле-еле вытащили из Украины, не были допрошены в суде! – говорит адвокат Карпюка Докка Ицлаев.

– И потому что вы, журналисты, здесь, – добавляет его коллега, адвокат Клыха Марина Дубровина. – Им публичность не нужна.

72-летняя Тамара Ивановна Клых плачет. И пьет успокоительные препараты. Адвокаты ставят ее перед выбором – она может сейчас пойти в СИЗО на свидание с сыном, которого не видела почти два года, но в таком случае она так и не сможет выступить свидетелем его защиты.

Тамара Ивановна долго не решается. Всё рассказывает, что привезла ему сладости, носочки, футболочки. Именно так – ласкательно.

– Маечки вот новенькие, он может с кем-то поделиться, носочки, тепленькие. И вот рубашечки. Передаст, может, кому-то, или сам носить будет. Все равно дома лежат. Знаете, как я его называю? – обращается ко мне, – Сладкий мальчик! Он с детства сладкое сильно любил. А вообще ему дай книжку – и все! Только кушал очень плохо. А читал хорошо”.

После нескольких часов раздумий принимает решение – на свидание не пойдет. Она еще несколько раз расплачется в тот день. А вот собранной и сконцентрированной станет, когда в здании самого СИЗО начнет перепаковывать вещи передачи. Будто от того, как запакует, что-то изменится.

ЗАДЕРЖАНИЕ. ПЫТКИ. ОБВИНЕНИЕ

Карпюка и Клыха задержали весной 2014-го, когда российский телевизор вовсю кричал о карателях и убийцах. Николай Карпюк в марте, будучи заместителем Дмитрия Яроша в “Правом секторе”, поехал в Россию якобы на переговоры с кем-то из Кремля. Его задержали сразу после пересечения границы, и несколько месяцев с ним не могли связаться ни родные, ни адвокаты, ни консулы. Станислава Клыха задержали в августе того же 14-го, в Орле – туда он приехал на свидание с некой женщиной, с которой познакомился в Крыму. Задержали его сначала за “неповиновение сотрудникам правоохранительных органов”, а потом уже обвинили в убийстве российских солдат.

По просьбе правозащитников адвокат Марина Дубровина Станислава Клыха нашла спустя 10 месяцев после его исчезновения.

Рассказывает: его пытали пока он нее стал сознаваться.

– Примерно через, да, 4-5 дней пыток появляется плохим почерком написанное письмо: “Прошу меня допросить дополнительно”. И в этом дополнительном допросе уже начинается “признание”. Потому что когда повисишь на дыбе… Это такая форма пыток – руки за спину и вверх и подвешивают за наручники. То есть он висит на наручниках, понимаешь? То есть это кисти выворачиваются все, плечевые суставы, понимаешь? То есть, он не мог ложку держать в руках, ручку в руках держать. И плюс электрический ток. Клеммы к рукам, к ногам, к половым органам и поехали. У Стаса память феноменальная! Вот телефонную книгу свою в телефоне ты помнишь наизусть? Я тоже нет, а он – помнит! И они считали, что он супер-спецагент, и что они его не до конца вывернули – после “дыбы” и электричества начались вот эти всякие сыворотки правды… Это какие-то галлюциногены, психотропные препараты. Стас рассказывает об очень ярких галлюцинациях после этого. Его же возили по разным СИЗО, после Владикавказа привезли в тюремный дворик какой-то и там оставили. Стас говорил, он там был и днем, и ночью, ему не на чем было спать, ему не давали ни воды, ни еды. Примерно неделю. А потом ему принесли воды. И в этой воде, видимо, что-то было, потому что он говорил, что сразу это почувствовал. Говорит: я помню галлюцинации такие, как будто я вижу своих родителей, и их бросают под поезд, этот крик отца у меня стоял в ушах. Этот предсмертный. Когда я пришла к нему в Пятигорске, он спросил: Марина, мои родители живы?”

Клых на суде 17.05, фото – ФБ Антона Наумлюка.

Признания из Николая Карпюка, – рассказывают адвокаты, – тоже выбивали. Но его надломили даже не пытки. Он все подписал, когда ему сообщили, что то же самое сделают с его сыном. На сайте правозащитной группы “Мемориал” опубликовано ходатайство адвоката Карпюка, в котором сам Николай описывает как его пытали.

http://www.memo.ru/uploads/files/1812.jpg,
http://www.memo.ru/uploads/files/1813.jpg,
http://www.memo.ru/uploads/files/1814.jpg,
http://www.memo.ru/uploads/files/1815.jpg,
http://www.memo.ru/uploads/files/1816.jpg

– Мне связали веревками руки и ноги, наручники сняли. Ко второму пальцу правой ноги и среднему пальцу правой руки присоединили клеммы. Затем начали пропускать электрический ток с разной продолжительностью: то в течение десятков секунд, то мгновенными толчками, то продолжительное время. Сколько времени это продолжалось, я не знаю. Я ни в чем не сознавался, поскольку не принимал участия в боевых действиях”, – рассказывает Карпюк адвокату. Потом его отвели в камеру размером 1 метр на 1 метр. Там к узнику были приставлены конвоиры, задача которых была следить, чтоб он не заснул. Каждую ночь вывозили и снова пытали. “Ток пропускали через разные части тела: через все тело, через сердце, через половые органы, – рассказывает Николай Карпюк. – Мне засовывали под ногти какие-то иглы, но я боли не чувствовал, наверное из-за того, что уже не ощущал пальцы рук. 25 марта меня в очередной раз привезли на “допыт”. На этот раз мне не стали связывать ноги. Максим сказал, что они устали от моего упрямства, и он дал команду схватить моего сына и привезти, чтобы на моих глазах подвергнуть его тем же пыткам. Я заявил, чтоб не трогали сына и жену, я готов принять вину и подписать все необходимые документы”. Он подписал признательные показания, назвал много фамилий. После пытался покончить с собой. “Я понимал, что оговорил многих людей, своих друзей, товарищей. Когда я попал в камеру, я нашел старый гвоздь, заточил его о стену и хотел вскрыть себе горло. Я понимал, что выйти из сложившейся ситуации могу, лишь лишив себя жизни. Но в камере была незаметная видеокамера. Ко мне ворвались конвоиры, которые следили за мной и забрали гвоздь, обыскали камеру и долго еще следили за моими действиями”.

Карпюк, на суде, 17.05, фото с ФБ Антона Наумлюка

Когда Карпюка и Клыха нашли адвокаты, подозреваемые отказались от всех своих признаний, позже на суде уже заявили – сделали их под пытками.

Российское государство обвиняет двух украинцев в том, что они, будучи членами “Украинской национальной ассамблеи – Украинской народной самообороны” (в РФ признана экстремистской организацией), в конце 1994 – начале 1995-го принимали участие в боях на площади “Минутка” и у Президентского дворца. И, уверяют следователи, убили 30 российских солдат, пытали пленных, добивали раненных.

Но чеченцы, которые хорошо помнят ту войну, утверждают – в те дни на площади “Минутка” вообще не было боев. Это место было глубоким тылом.

– Есть показатели свидетелей-военнослужащих, что они где-то 13 января 95 года были на площади Минутка. Их отпускали из плена и они уезжали через площадь Минутка, там люди спокойно передвигались, там никаких военных действий не было. Два корреспондента вот еще свидетельствовали. Они были там 25 января 95 года, они спокойно передвигались по площади. То есть боевых действий ни 31 декабря 94 года, ни 25 января 95-го на площади Минутка не было! Кроме того, все погибшие,если смотреть где они погибли, то нет ни одного погибшего на площади Минутка, – рассказывает адвокат Николая Карпюка чеченец Докка Ицлаев.

А родственники подсудимых утверждают, что в это время они находились дома. Анатолий Карпюк рассказывает, что в декабре 1994 заболела мать, и его брат – Николай Карпюк за ней ухаживал.

– У меня однокомнатная квартира, а у него двухкомнатная, поскольку жилплощадь больше – он ее забрал к себе. Это ж 94-95 год, тогда еще частных аптек не было, с лекарствами тяжело было. Николаю было более-менее легче было их доставать – у него связи были, был руководителем областного штаба УНСО, был знаком с некоторыми людьми, у него было больше возможностей. Кто бы для матери доставал эти лекарства, если б он в Чечене был?”

Тамара Ивановна Клых рассказывает, что в 94-95-ом ее сын был студентом Киевского университета имени Шевченко.

– Он 28-29-30 декабря сдавал зачеты, он здесь никак не мог быть. Тогда ж не было вот этой коррупции! Зачетка вот есть его. И вообще – сколько он там побыл в УНА-УНСО? Вот он молодой парень, поступил в институт, а это ж как раз после “гранита” (массовые акции протеста молодежи в Украине 1990 года, которые получили название “Революция на граните”, – ред.) ходили ребята, агитировали – как вот в комсомол, как во всякую организацию! Он думал, что Украина будет свободная, хотел быть свободным. Но вышел очень быстро, не разделял крайних радикальных взглядов.

Сына она таки увидела. Уже 17 марта. В том же Верховном суде тогда решали – продлевать ли арест подсудимым. Нас, журналистов, в зал тогда не пустили. Лишь в коридоре суда я успела заметить, что Тамаре Ивановне стало плохо – пошатнулась. Ее поддержала сотрудница ФСИН.

На заседание тогда пустили еще консула и одного из братьев Карпюка. Для остальных украинцев, приехавших в Грозный, в зале мест не нашлось – их заняли молодые люди, которых назвали “студентами и представителями общественных организаций”.

– Не знаю, откуда там сегодня люди взялись. Табор целый, – бормочет сочувствующий нам охранник.

Все остальные – ждали на улице

ПОМЕШАТЕЛЬСТВО

– “Вон отсюда! – доносятся до нас истошные крики откуда-то с внутреннего двора суда. – Америка бы…” И дальше что-то неразборчивое.

– Это Стаса голос, – вздыхает двоюродный брат Станислава Клыха.

Позже адвокаты рассказали, что происходило внутри. Когда Станислав Клых увидел мать, он кинулся на клетку, повис на ней. “Я не воевал в Чечне!” – крикнул. А дальше стал нести какую-то околесицу: “Зачистка! Я здесь не был! Чемодан, вокзал, Израиль! Украина имеет талант, привет Оксане Марченко”. А 72-летняя женщина лишь шептала: “Успокойся, сыночек!”

Стаса из зала удалили, его мать – после увиденного – едва не потеряла сознание. 76-летней женщине дважды вызвали скорую. “Такой красивый и погибает…”, – единственное, что она сказала после того заседания.

Впервые о возможном помешательстве Стаса заговорили еще зимой. В январе на заседании у него случился приступ. Нам удалось раздобыть аудиозапись его речи. Это набор слов и предложений о Штатах и Ку-клукс-клане, трамваях и зачетной книжке, метро и соснах… Он называет множество фамилий: Ахметов, Высоцкий, Цуккерберг….

Внимание! Нецензурная лексика!
Загрузка видео…

– Понимаешь, это надо видеть! – вспоминает адвокат Марина Дубровина. – Знаешь, вот стеклянные глаза абсолютно. Человек вообще ничего не видит вокруг себя. Баррикады из скамеек там делал. Прыгал на клетку, подвешивался за ноги, висел вниз головой.

Тогда вызвали скорую помощь, но Клых не дал сделать себе укол. Позже чеченский врач-психиатр поставил диагноз – “демонстративно-шантажное поведение”. Но проводить экспертизу украинским врачам не разрешили. В марте Марина Дубровина заявила – ее подзащитному дают какие-то препараты в камере, которые не дают всем другим заключенным. Потребовала объяснение. Но не получила их.

ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Все обвинение строится на показаниях одного человека – гражданина Украины Александра Малофеева. У него несколько судимостей в России – за грабеж, угон автомобиля, кражи. В 2009-ом его осудили за убийство женщины на 23 года тюрьмы. Малофеев болен. У него 4-ая стадия ВИЧ-инфекции, гепатит С и туберкулез легких. В 2014 году он вдруг вспомнил, что воевал в Чечне. Его “признания” тогда активно тиражировали российские государственные каналы. Он рассказывал, что с ним вместе воевали Арсений Яценюк, братья Тягнибоки, Дмитрий Ярош, Александр Музычко, Дмитрий Корчинский и другие. Среди прочих фамилий всплыли и Карпюк с Клыхом.

Загрузка видео…

Адвокат Марина Дубровина рассказывает, как новые фамилии появлялись в показаниях Малофеева:

– Он дал эти показания операм (о том, что воевал в Чечне, – ред.) летом 13-го года в своей Свердловский колонии. Это такой листочек в клеточку, на котором написано: “Я как член УНА-УНСО воевал, принимал участие в чеченских событиях. И со мной были вместе…”. И там какие-то клички, каких-то людей. Там не было ни Клыха, ни Карпюка. Там не было ни Яценюка, ни Тягнибока, никого не было. Были какие-то совершенно простые люди. Соответственно эти оперативные сотрудники пишут письмо в ФСБ: вот у нас тут такой колоритный товарищ появился, вам не нужен? И они пишут: та типа не нужен. Потому что в то время мы еще дружили с Украиной, любили её. Потом в ноябре начинается Майдан. И опять они спрашивают: вам не надо? И они: ну типа не знаем, может быть надо. И в феврале 14-го, когда уже над Крымом начали сгущаться события, оказалось, что нужны эти показания. Крым, понимаешь? 16 марта приехал Коля (Карпюк, – ред.), 18 марта появляются показания Малафеева на Колю. 10 или 12 августа задержали Стаса (Клыха, – ред.), а примерно числа 15-го или 16-го появляются показания на Стаса. То есть, как только людей брали, так и появлялись на них показания Малофеева!

Но главная цель таких показаний, – считает украинская правозащитница и журналистка Мария Томак, не Карпюк и Клых, а политические лидеры. В деле есть описание боя в Грозном 31 декабря 1994 года, следователь ссылается на слова Малофеева: “В этом бою ему запомнился Яценюк Арсений Петрович, который тоже стрелял из автомата “Калашникова”, произвел порядка десяти выстрелов в российских военнослужащих, убил тот кого-либо или нет, он не видел. В этом бою ещё запомнился момент, постоянное перемещение Яценюка с одной огневой точки на другую. Все там занимали позицию, а тот бегал. На голове у Яценюка была войсковая каска, она еще чем-то была обмотана, то-ли свитером, то-ли еще чем-то, внутри еще что-то было. Он опасался за свою жизнь. После боя Яценюк часто был среди журналистов, много позировал, фотографировался, давал интервью” (орфография и пунктуация оригинала сохранена, – ред.)

– Это попытка поставить под сомнение легитимность государства Украина. Раз у нас премьер-министр боевик и принимал участие в вооруженном конфликте в качестве наемника, то какая может быть государственность? Это создание того самого образа хунты, – делает вывод Мария Томак.

В обвинительном акте более 700 страниц.

Документ подробно изучили и проанализировали в правозащитном центре “Мемориал”. Карпюка и Клыха признали “политическими заключенными”, а утверждения следствия опровергли. “Анализ выявил, что заключение составлено с нарушениями УК и УПК РФ, включает в себя описание несуществующих преступлений, содержит большое количество фактических ошибок и в целом практически полностью построено на показаниях (вероятно, оговоре) свидетеля Малофеева и самооговорах обвиняемых. Исходя их этого, можно с высокой долей уверенности утверждать, что Клых и Карпюк невиновны, а у следствия нет никаких доказательств того, что они когда-либо были в Чечне”, – заявили в “Мемориале”. Подробно изучить заключения можно здесь.

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО

17 мая прошли прения сторон, а Карпюку и Клыху дали сказать последнее слово. Громадське ТВ опубликовало видео. Николай рассказывает присяжным, что его пытали, и что он не виновен.

– Вы можете думаете, что у меня есть какая-то злоба, ненависть, агрессия к тем, кто меня преследует? Нет, господа, вы ошибаетесь. Я много раз молился и еще помолюсь – за всех тех, кто подвергал меня пыткам, шантажировал жизнью сына, заставляя сделать лжесвидетельство, за всех тех, кто судит, обвиняет меня и содержит в неволе. Чтобы Господь простил. Простил и не засчитал не единого греха из-за меня, потому что я не хочу делить с ними их ложь и злобу.

Станислав Клых еще раз демонстрирует следы побоев. Забирается на клетку. И читает стихи.

– Я могу стихи прочитать! Про Владикавказ! Про Грозный у меня стихов нету. Владикавказ. Здесь в сорок третьем были остановлены тевтоны/ Здесь Один, чтобы стать сильнее, был распят…

Судья Вахит Исмаилов перебивает:

– То, что вы здесь говорите, не касается обстоятельств, имеющих отношение к рассматриваемому уголовному делу!

Клых продолжает:

Клых: И за Христа, и за Аллаха били здесь народы…

Исмаилов: Я вам делаю замечание! Вы должны в последнем слове говорить то, что касается по существу рассматриваемого дела. Будете говорить?

Клых: Прага-68. Где татуировка моего отца?…

Исмаилов: Садитесь, пожалуйста.

Клых: Ее срезали!…

Исмаилов: Садитесь!

Клых: Он в суржу находится! Так же, как и мою маму свели в суржу!

Теперь 12 присяжных должны решить – виновны ли Карпюк и Клых. 7 голосов будет достаточно для вынесения вердикта. Присяжные – чеченцы. Которые своими глазами видели, что происходило в Грозном. И кто воевал. Украинцев здесь было не так уж много. По разным свидетельствам, от 12 до 30 человек. И многие помнят их поименно.

Адвокат Марина Дубровина резюмирует:

– Мы хотим доказать, что наших подзащитных не было здесь, а не потому, что они воевали или не воевали за чеченцев. Здесь на самом деле большое количество людей, да, даже из наших знакомых, как выяснилось, которые ходили в это время с винтовками. И, после того как прошла амнистия, это не считается преступлением. Начиная с первых лиц, которые амнистированы, которые сейчас занимают высокие посты и являются уважаемыми людьми в Чечне. И тогда возникает вопрос: почему за все это должны отвечать два украинца, которые совершенно случайно сюда попали и в Чечне никогда не были.

“МЫ И ЗДЕСЬ МАЙДАН НАЙДЕМ!”

В конце проспекта Путина есть полюбившийся мне треугольник: “мечеть-мемориал-кафе”. Огромная пустая площадь (в Грозном вообще мало людей на улицах!), в конце которой на фоне стеклянных высоток – мечеть “Сердце Чечни” имени, кто бы сомневался, Ахмата Кадырова.

Огромный купол, четыре минарета по 63 метра, мечеть вмещает до 10 тысяч верующих. Она красива в любое время суток.

Звук зазывания на намаз завораживает.

Загрузка видео…
Напротив мечети – площадь имени того же Ахмата Кадырова. Раньше она называлась площадью Свободы и здесь был “Президентский дворец” Джохара Дудаева (бывшее здание КПСС Чечено-Ингушской АССР, здание взорвано российскими войсками в 1996 году). Теперь тут “Памятник погибшим сотрудникам милиции”. Памятник тем, кто боролся против сторонников независимости Чеченской республики.

Впечатляют камни вокруг монумента. Точнее – их история. Это “чурты” – старые надгробные плиты. После депортации чеченцев и ингушей 1944 года, местные правители вымащивали дороги, клали в фундаменты здания, строили из них свинарники. Но спустя 50 лет после депортации, в 1994 году, первый президент самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия сделал из этих чурт, свозимых со всей республики в столицу, Мемориал жертвам депортации.

http://hro.org/

Но спустя десять лет уже глава Чеченской республики РФ Рамзан Кадыров этот Мемориал закрыл и свез чурты к памятнику погибшим милиционерам.

– Пойдем, я тебе Майдан покажу! Тут свой есть, – говорит мне российский коллега.

Это кафе – в паре сотен метров от чурт. Вера Савченко, которая была общественным защитником Карпюка и Клыха, как-то шутила: “Мы и здесь Майдан найдем!” На страничке самого кафе в Инстраграме недавно появилось фото адвокатов Карпюка и Клыха. И подпись: “Люди, которые знают – толк ценности слова”.

фото из инстраграмма

ОДИНАКОВЫЕ ВОЙНЫ

Здесь в Грозном не принято вслух говорить о поддержке украинцев. Но она ощущается. Когда нас не пустили в суд, на улице было холодно, и охранники суда пригласили нас в свое служебное помещение погреться. Дали пароль от вайфая. И стали развлекать нас, замерзших, фокусами с какой-то веревкой.

“Правда, из Украины? Из Киева?” – улыбается мне пожилая продавщица в магазине сувениров. И откуда-то из-под прилавка достает маленькую книжку-магнит о Грозном. “Вот возьмите, пусть вам на память от меня будет”, – протягивает.

“Это же на вашем языке, да?” – улыбчивая девушка в кафе за барной стойкой в который раз подряд крутит раннюю Ирину Билык.

Загрузка видео…
“Мы же с вами, мы же видим, как вы боретесь, вы сможете сделать то, что нам пока не удалось!” – быстро говорит мне шепотом продавец вяленой конины на рынке. “Вкуснее вы не найдете! Вот попробуйте еще кусочек и идите”, – говорит уже нарочито громко, когда в его лавку заходит еще одна покупательница. Потом выходит за мной, и снова шепотом: “Вы заходите завтра, завтра будет свежее мясо, а вечером заходите в гости, жена ужин приготовит, поговорим еще…”. Собиралась. Но в тот вечер мы уехали.

Ирина Ромалийская для “Цензор.НЕТ” (Киев – Грозный – Киев)

Источник