БОГДАН ГАРНАГА: “ПОСЛЕ ДВУХ ТУМАННЫХ ДНЕЙ – ХОП, И УКРАИНСКИЙ ФЛАГ РАЗВЕВАЕТСЯ НАД ДОМИКОМ РЫБАКА, СТОЯЩЕГО МЕЖДУ “ЗЕНИТОМ” И ДОНЕЦКИМ АЭРОПОРТОМ”

26-летний командир 7-й роты 72-й бригады, вот уже полгода занимающей позиции в непосредственной близости от Донецкого аэропорта, получил награду от Украинской православной церкви Киевского патриархата "За жертвенность и любовь к Украине" прямо на передовой. За три года войны у этого офицера не было ни одной потери.

“Хазяйського батька ти син”, – несколько раз сказала я Богдану, когда он показывал мне, как разместилась его рота. “Перекрываем бетонную крышу бункера, где расположилась кухня: подтекать начала, а готовить на костре на улице не очень удобно, – комментирует все Богдан. – А здесь мы соорудили настоящую баню – с деревянными полками, как положено. Париться можно даже с веничком. В предбаннике, видишь, поставили стиральные машины, которые нам волонтеры привезли. Будет у нас целый банно-прачечный комбинат. Обустроим все так, что жаль будет уезжать отсюда при ротации”. При этом вокруг полукруглых бетонных бункеров в прямом смысле слова выжженная земля. Повсюду видны остовы сгоревших машин. Есть здесь и местный мемориал, посвященный погибшим на этой позиции.

“Идем, покажу тебе Донецкий аэропорт с нашей крайней точки”, – продолжает экскурсию Богдан.

В блиндаже, укрепленном в земле деревянными колодами, через узенькую бойницу отлично видны руины аэропорта и оккупированный Донецк. “Видишь, вон там украинский флаг на доме рыбака возле озерца? Расскажу тебе историю, как мы его туда повесили. Ох он раздражает сепаров”, – показывает боец.

Когда мы возвращаемся к его штабу, внезапно начинает работать пулемет. Враг обстреливает позиции украинских военных. Но это что. Гораздо опаснее то, что по “Зениту” и располагающейся по соседству шахте “Бутовка” регулярно стреляет танк. Ребята пытаются его вычислить и обезвредить.

“Туман стоял два дня. Так мы под его прикрытием забрали из гаража домика рыбака прицеп: в хозяйстве все пригодится”

– Мы все – и сепары с той стороны, и мы с этой – хорошо знаем, кто где находится, – рассказывает Богдан. – Ни для кого не секрет, что “Зенит” занимают украинские войска. А наш враг находится в терминале аэропорта. Свое присутствие мы всегда обозначаем государственными флагами. Мы же защищаем и отвоевываем свою землю. Когда видишь, как развевается жовто-блакитне полотнище, гордость берет. Понимаешь, зачем ты тут находишься.

Что касается домика рыбака… Он стоит на нейтральной территории. Его нет смысла занимать ни нам, ни противнику. Но желание повесить там флаг появилось сразу, как только моя рота заняла эту позицию. Да и обследовать домик нужно было. Там такой рельеф – склон и балка, не все просматривается с наших позиций, поэтому ДРГ не раз пытались подобраться к нам поближе. Чтобы этого не допустить, нужно было как минимум поставить растяжки… И вот, когда опустился густой туман, трое бойцов сделали туда вылазку. Мы все продумали: в любой момент готовы были прикрыть их отход. К счастью, это не понадобилось.

Флаг над тем самым домиком рыбака

На этом снимке видно, где именно расположен домик. За ним – разбитые здания Донецкого аэропорта. Дома – это уже Киевский район Донецка

– Кто участвовал в операции?

– Дядя Коля, Игорь и Коля-малой. Ребята зашли в гараж рядом с домиком и обнаружили в нем прицеп. Нашли и удочку, которая стала флагштоком. Привязали флаг, Игорь залез на крышу повыше, закрепил конструкцию. В самом домике на стены повесили желто-голубые сердечки, привезенные нам волонтерами. В общем, постарались показать, кто в доме хозяин. Туман стоял два дня. Так на следующий день мы этим воспользовались и забрали прицеп. Чего ж добру пропадать? Он хороший, с колесами, номерами АН, как положено. Только борта прострелены. Стоит вон у пацанов на позиции перевернутый, как защита.

Когда туман сошел, хоп – сепары увидели наш флаг. Пусть знают, что это наша земля. С тех пор они даже не пытаются подходить к нам, даже чтобы снять его. Да и мы следим, чтоб никто не тронул прапор.

Позывной Бахмат Богдану дали еще в 2014 году. Воюя, он использовал шахматную терминологию. И во время корректирования огня артиллерии говорил: “Мы туда бах. И мат!” Так и пошло

– За три года войны многие ребята, пришедшие взводными, стали уже заместителями командиров батальонов, командирами…

– Мне, старшему лейтенанту, не раз предлагали майорские должности, но я сознательно остаюсь командиром роты. У меня в подчинении есть бойцы, которые подписали контракт только потому, что я их командир. Поэтому я не могу уйти. Слова: “Пока Бахмат ротный, я служу. Уйдет – я тоже” не пустые. И этих людей я не имею права подвести.

“Стою перед строем, молодой лейтенант, а на меня дядьки взрослые смотрят, некоторые из них годятся мне в отцы”

– Пока мы с тобой осматривали “Зенит”, ты несколько раз сделал замечание разным бойцам: “Почему без бронежилета?”, “Где каска?”, “Не стой на открытом месте”…

– Самое сложное в моей работе – объяснить бойцам, что они должны заботиться о себе и беречь свои жизни. Ни на секунду нельзя расслабляться. Мы же на войне. О перемирии тут речи нет. Постоянно мины прилетают, пулемет по нам работает, снайпера выходят. Регулярно обстреливает танк…

Нас в академии готовили командовать срочниками: они, как правило, все одного возраста. А тут война случилась, и в роте у меня люди самого разного возраста. Помню, стою перед строем, молодой лейтенант, а на меня дядьки взрослые смотрят, некоторые из них годятся мне в отцы. И к каждому нужно найти подход. А у них свои проблемы: семья, дети, жена позвонит, поплачется, боевой дух падает… Пришлось научиться все разруливать.

– Почему ты стал военным?

– Случайно получилось. У нас в семье военных не было. Когда я учился в школе, мама (а мы живем в селе Озерное Белоцерковского района) услышала о военном лицее имени Богуна,. Мы съездили, посмотрели, как там учатся подростки. И я согласился поступать туда. Не пожалел ни разу. Первые два года жил в казармах в Боярке, затем еще два года в Киеве. Мне нравилась дисциплина, наряды, то, что офицеры говорят с тобой не как с ребенком, а как с взрослым. Такая жизнь заставляет быстрее повзрослеть. Ведь рядом нет мамы, которая тебя нагладит, накормит. Сам пуговицы пришиваешь, носочки стираешь, гладишь брюки и рубашки. Это реально хорошая школа. Думаю, мои дети тоже будут учиться в военном лицее. Потом пусть идут, куда захотят. Но для жизни это надо.

После лицея я хотел поступить в академию сухопутных войск, но не получилось. Поэтому я подписал контракт с армией. Окончил школу сержантов, затем меня отправили в 72-ю бригаду. После окончания контракта я таки поступил в Академию сухопутных войск во Львове. Учился на факультете боевого использования войск. 21 июня 2014 года нас выпустили. Это была суббота. В воскресенье я приехал домой, а в понедельник представился в бригаде. Через три дня объявили сборы лейтенантов, после чего нас отправили в АТО.

– Как ты воспринимал Майдан?

– Мы, курсанты, были теми же студентами. И нас очень злило, как вели себя военные. Мы же присягу даем народу Украины. Не государству, не политикам, а самым обычным людям, живущим в стране. Мы даже к начальнику факультета ходили с вопросом: “Почему милиция бьет народ, а военные их не защищают?” Мы ждали, что какой-то генерал все же примет решение и выйдет на защиту простых людей. Но нам говорили, что мы не должны вмешиваться. К академии приходили студенты местных вузов. Они сами боялись, чтобы нас не отправили разгонять митингующих. Начальник академии заверил их, что как бы там ни было, курсантов никуда не бросят.

“Наша любовь с Олей – подарок погибшего комбата Андрея Жука”

– Ты понимал, что после всего этого может начаться война?

– Нет. Во всяком случае, у меня и моих сокурсников таких мыслей не было. Никто не считал Россию агрессором. Но нас учили как раз тому, что в любой момент мы должны защитить свою страну. Лично мне очень пригодился опыт преподавателя, полковника запаса Евгения Вирко. Он был в Афганистане командиром батальона. Принял его разбитым и привел в боевую готовность. Настоящий боевой полковник. То, что он нам рассказывал, я увидел на этой войне. На первом курсе, когда он говорил про траншеи, окапывание, мы смеялись: кто так сейчас воюет? Авиация налетела, артиллерия отработала, после чего на “хаммерах” заехали и только оружие подобрали. Но оказалось, что воюем мы совсем иначе. И окапывание – едва ли не главная вещь. За три года сколько обстрелов я пережил со своими бойцами. И, слава Богу, ни одного “двухсотого”. Все это благодаря тем советам и знаниям, которые дал мне полковник Евгений Вирко.

Еще я постоянно учусь у нынешнего заместителя командира нашей бригады, который в начале войны был взводным. Валерий Гудзь, позывной 79, для меня огромный пример настоящего боевого офицера. Он поразил меня 10 августа 2015 года, когда противник решил наступать на нас, а мы провели контрнаступление в направлении Белокаменки Волновахского района. Вышли в четыре утра. Нашей задачей было занять посадку на высотке. Само село находится в низине, в яме. Посадка длинная – около трех километров. Заехали. Спрыгнули с машин и начали окапываться, делать окопы для стрельбы. Пули вокруг свистели постоянно. При этом 79 двигался по всей посадке. Перебегал от одной позиции к другой. Контролировал все, что происходило, поправлял, если солдат делал что-то не так. И при этом еще корректировал нашу артиллерию. Слаженная работа позволила остановить атаку противника и занять высоту.

А под Старобешево мы смотрели на 79, как на ангела. Там, после Иловайска, он единственный понимал, как этим всем управлять. Все растерялись. Нас отправили забрать раненых. Их было два или три автобуса. Мы думали, в Старобешево никого нет. А оказалось, очень много военных. Валерий Федорович сразу решил идти не по дорогам, а полями. Таким образом мы вышли за Старобешево, там, где никто не ожидал нас увидеть. Поэтому у нас случился ближний городской бой. Слава Богу, никто не погиб. Один боец, дядя Паша, был ранен. Его оглушило. А 79-му пуля прошлась по касательной – черкнула выше брови. Он даже глазом не моргнул, продолжил управлять боем.

Нам даже пленного удалось там взять. Мы же шли без опознавательных знаков: таким было требование тех, кто обменивал раненых. И по нам ударили минометы. После обстрела к нашей колонне подошел боец. Георгиевская ленточка у него на груди, обвешан гранатами, “шмель” за плечом. Он принял нас за своих. Мы, недолго думая, скрутили его, забрали рацию и начали слушать переговоры. Слышим: “Слева вышел танк”. Осмотрелись и скорректировали свою артиллерию… Успели там капусты нарубить… Когда к нам выехали автобусы с ранеными, переговорщики попросили: прекратите воевать, иначе вас просто не выпустят отсюда.

С ранеными были и представители так называемой “ДНР”. Они начали рассказывать, что они местные. Но двое из них точно были русскими кадровыми офицерами – к гадалке не ходи. Выправка, взгляды, как они держали оружие… Военного все выдает. С ними был и наемник Хассан. Кавказец. Он нам откровенно сказал: “Платите вы мне деньги – буду за вас воевать”. Стиль жизни у человека такой – ездить по войнам мира.

– Многие ребята, с которыми ты учился, воюют?

– Многие. Вместе с погибшим замкомбата Андреем Кизило, позывной Орел, мы учились и в военном лицее, и во львовской академии… В Хмельницком, когда шел по кладбищу от могилы погибшего Андрея Жука, увидел на одном из памятников знакомое лицо. Это оказался мой сокурсник Ваня Ивах… Только он учился на десантном факультете. В составе 8-го полка спецназа он попал в Луганский аэропорт. Тяжелая получилась встреча…

Это селфи с Андреем Кизило Богдан сделал в декабре, за два месяца до гибели замкомбата. Ребята вместе учились и в военном лицее, и в академии сухопутных войск

Андрей Жук сыграл в моей жизни огромную роль. Долгое время мы с ним общались исключительно по работе. А тут перед отпуском, незадолго до своей гибели, он заехал ко мне на позицию. “Я так за тобой соскучился”, – сказал неожиданно и обнял. Я удивился. Мы никогда не обнимались. Вскоре после отпуска он и погиб… По рации я услышал: “Маугли ранен”. А через три часа позвонили и сказали, что Андрюха “двухсотый”… Последнее время он мне настойчиво говорил: “Тебе надо жениться”. И я познакомился с Олей, с которой мы вскоре сыграем свадьбу, на церемонии награждения Андрея Жука орденом “Народный герой Украины” в Хмельницком. Мне важно было увидеть его родных, поддержать их, а встретил Олю. Считаю, именно Андрей мне и послал Олю. Наша любовь – подарок Андрюшки…

В ближайшее время Богдан и Оля планируют сыграть свадьбу. Этот снимок сделан в Мариуполе сразу после церемонии награждения орденом “Народный герой Украины”. Богдан представлял заместителя комбрига 72-й бригады Валерия Гудзя. А с будущей супругой сфотографировался вместе с популярным музыкантом Александром Положинским, который вручал награды

И в первом, и во втором батальоне нашей бригады есть те, с кем мы вместе учились. Когда менял на “Зените” бойцов, встретил своего командира группы. Он служит в 15-м батальоне. В Старогнатовке меня поменял одногруппник: он сейчас в 30-й бригаде.

– Война заставила тебе переосмыслить какие-то вещи? Что-то в тебе изменилось?

– Я даже точно скажу, когда это произошло. 12 сентября 2014 года мы стояли под Петровским. Сепары пошли в атаку. Я вместе с минометчиком вышел корректировать огонь. Пошли беспечно, на расслабоне – в кроссовках, футболочке, подкатанных мультикамовских штанах. И нас спалили. По нам начали лупашить три миномета и “саушка”. Полтора километра по полю мы ползли на четвереньках. Вокруг мины летят, пули подсолнухи косят. И тут слышим: недалеко от нас приехала и остановилась БМП. Мы были уверены, что это сепары. А у нас даже оружия нет… И почему-то показалось, что говорят с акцентом, как чеченцы. В те дни мы все договорились: при чеченцах бежать, дергаться, провоцировать их, чтоб валили. Никто не хотел к ним в плен попасть. Они же живьем резали… Пытаясь спрятать все, что могло нас выдать, выкопали окоп, закопали удостоверение офицера, рацию, карты. Достал телефон – хотел позвонить родителям, а он разрядился. И так обидно мне стало. Лежал и понимал: это все. Я себя уже заживо похоронил. Но перед смертью даже голос родных не услышал. Смотрел в небо и думал: ну, поездил ты по свету, что-то видел, в ночных клубах сидел. Машины, путешествия – все это сейчас не важно. Что реально имеет значение? Семья. Да, у меня есть родители, которых я очень люблю. Но нет ни ребенка, ни даже любимой девушки. Все, что было в моей жизни, равняется нулю. Оказывается, я еще ничего не сделал.

Очень быстро у меня все эти мысли в голове пронеслись. Но для меня это все было важно. Я как-будто осознал и оценил всю свою жизнь. И тут ситуация изменилась. Мы прислушались и поняли, что “беха” уезжает. Мы забрали все закопанное и таки дошли до своих. Вышли к своему БМП, рядом еще и танк стоял. Но большинство членов экипажа разбежались. Остались только механик БМП, наводчик и гранатометчик из черкасского батальона, прикомандированный к нам. Он больше всех боялся, но при этом не убежал. Я сел на “беху”. Миша за рычаги танка. Позвонил кому-то и в телефонном режиме начал заводить махину! Мы забрали людей и вернулись на свои позиции. Уже туда вскоре прибежал командир танка. Как я накричал на него… Слава Богу, все живы остались.

Этот трон сварили из осколков снарядов, которые регулярно прилетают на “Зенит”. “Мебельщики” старались, чтобы он был максимально похож на трон из популярного сериала “Война престолов”. Несколько месяцев назад он был продан на аукционе. На вырученные средства бойцам купили оптику.

Виолетта Киртока, “Цензор.НЕТ”

Источник