МАРК ФЕЙГИН: “ВЕРА САВЧЕНКО САМА УСТАНОВИЛА ОТНОШЕНИЯ С ВИКТОРОМ МЕДВЕДЧУКОМ. И ПЕСКОВУ ЗВОНИЛА ОНА ЛИЧНО”

О тактике ФСБ в отношении Надежды Савченко, тяжелом деле Романа Сущенко, о крымских репрессиях и адвокате Илье Новикове – в откровенном интервью для "Цензор.НЕТ".

***

Эта история началась с того, что адвокат Илья Новиков дал нашему изданию большое интервью, в котором наговорил много разного и о бывших коллегах по процессу Надежды Савченко, и о финансовой подкладке работы стороны защиты.

К тому времени между Новиковым и адвокатами Марком Фейгиным и Николаем Полозовым уже тянулся обмен колкостями в прессе; поэтому нет ничего удивительного в том, что г-н Фейгин гневно отреагировал на публикацию у себя в Фейсбуке.

А уже несколько часов спустя московский адвокат общался с корреспондентом “Цензор.НЕТ”. Тем для разговора было немало: сестры Савченко и Виктор Медведчук, тяжелое положение Романа Сущенко, подзащитные Фейгина и Полозова в Крыму и даже участие самого Фейгина в Боснийской войне…

НАДЕЖДА САВЧЕНКО – ЧЕЛОВЕК БЕДНЫЙ, ТАКОЙ И ОСТАЛАСЬ. И МАТЬ ЕЕ, И СЕСТРА – БЕДНЫЕ ЛЮДИ. У НИХ СОБСТВЕННЫХ ДЕНЕГ ДЛЯ ВСЕЙ ЭТОЙ МАСШТАБНОЙ РАБОТЫ – НЕ БЫЛО НИКОГДА!

– Марк Захарович, так что такого особенного сказал “артист по фамилии Новиков”, что у вас возникла необходимость опровергать его слова?

– Смотрите какая штука: там есть несколько моментов, которые нельзя назвать оценочными. Речь идет о фактах. Там есть несколько фрагментов, касающихся истории с Савченко. А точнее, финансирования партией “Батьківщина” нашей работы. Дело в том, что адвокатам вообще запрещено обсуждать финансовые вопросы публично. Да, вы можете сказать, что поддержку работе осуществляют какие-то лица, спонсоры и т.д. Да и то – сказать обезличенно!

– Ну, “Батьківщина” и не скрывала, что финансировала защиту Надежды Савченко…

– Дело не в том, что вы не имеете права сказать, кто источник. Но почему ни в Украине, ни в России адвокаты эти вопросы никогда не обсуждают? Потому что никогда не найдешь концов в спорах о деньгах, кто прав, а кто виноват. Это дело абсолютно неблагодарное. Дело в том, что Надежда Викторовна Савченко – человек бедный. Она была такой – такой и осталась. Мать ее – бедный человек, сестра ее – бедный человек. У них собственных денег для всей этой масштабной работы – не было никогда! Вот это надо понимать.

И поэтому “Батьківщина”, которая вышла на меня перед выборами в октябре 2014 года, и тогда еще не говорила ни о какой политической истории, – предложила просто помочь. Они сами предложили помощь. Да, это была шумная история, и для “Батьківщини” было важно поучаствовать в этом; показать, что они неравнодушны; что они – не какие-то там циничные политики, а люди, которые способны взять на себя ответственность.

Нам ведь было неважно, кто поможет. “Батьківщина”? – Пускай будет “Батьківщина”. Обратились бы из БПП – приняли бы и от них помощь…

– Вы говорите, что обсуждать финансовые вопросы на людях в адвокатской среде не принято. Но тут несколько иная ситуация. Во-первых, эту тему уже озвучил Илья Новиков; во вторых, там есть камешек и в ваш огород. Новиков утверждает, что вы недоплатили ему 10 тысяч долларов. Это правда?

– Нет, это ложь, от первого до последнего слова. Он все время пытается представить так, что мы разорвали отношения, и я использовал какие-то свои контакты с “Батьківщиной” для того, чтобы давить на него: мол, он уйдет из дела, если ему не платить.

– Да, но все журналисты, писавшие по теме Савченко, знали, что отношения между вами, мягко говоря, неважные. И под этим углом слова Новикова выглядят правдоподобно. С другой стороны, я беседовал с народным депутатом и адвокатом Сергеем Власенко из “Батьківщини”; если вкратце, он подтвердил, что выдача денег велась через вас и высказал недовольство некорректной оглаской со стороны г-на Новикова…

– Смотрите, как это было. Мы разорвали отношения с Новиковым в декабре. И ровно тогда Новикову было предложено: раз ты заявил о своей самостоятельной линии защиты и намерении самолично, не согласовывая ни с кем, проводить и заявлять экспертизы (хотя, входя в дело, обещал держаться общей стратегии) – что ж, тогда сам обращайся в “Батьківщину” и как самостоятельный защитник имей с ними отношения непосредственно, сам с ними договаривайся и обосновывай расходы. Что он и сделал. Он обратился в “Батьківщину”.

– Так, и что дальше?

– А вот дальше я не знаю, о чем они там договаривались. Я сказал: “С этого момента ты, пожалуйста, решай эти вопросы с “Батьківщиной””. Потому что те расходы, которые он якобы нес, ничем не подтверждаются.

“САМА НАДЕЖДА САВЧЕНКО – НИЧЕЙ НЕ АГЕНТ. НО СВОЕЙ КАТЕГОРИЧНОСТЬЮ И РЕЗКОСТЬЮ ОНА ОЧЕНЬ ЧАСТО ВЫЗЫВАЕТ ИНТЕРЕС ЕЕ УТИЛИТАРНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ”

– В Украине применительно к делу Савченко в публичной сфере постоянно возникает имя Виктора Медведчука. И, поскольку с этим человеком связан колоссальный пласт новейшей истории Украины, вопрос такой: что вам известно о роли Медведчука в освобождении Надежды Савченко?

– А все очень просто; надо сказать, что у нас, мягко говоря, неровно складывались отношения с Верой Савченко. Она весьма раздражительный человек, даже считала, что лучше знает, как защищать сестру. А это в таких коллективах всегда воспринимается болезненно.

Она сама установила отношения с Виктором Медведчуком. Так же, как и Пескову, звонила она лично. Я этого никогда не одобрял – но и не считал, что она не должна этого делать. Это не мое право – внушать родственникам, как следует помогать их близким. Но Вера Савченко всегда имела с Медведчуком очень тесную, плотную связь – и никогда этого не скрывала, это все было публично, в Интернете это легко найти. Я лично участвовал в нескольких программах Савика Шустера, и она рассказывала о том, как он, Медведчук, помогал ей выехать с территории Украины, въехать на территорию Украины.

– А как к контактам сестры и Медведчука относилась Надежда?

– Абсолютно безразлично. Надежда здесь вообще ни при чем, потому что она сидела в тюрьме. Она приблизительно знала украинский политикум, знала роль Медведчука – и ей это все было, честно говоря, совершенно “по фонарю”. Она вообще критично относилась ко всем.

А вот что касается Веры, то такое сотрудничество с Медведчуком действительно было, и не исключено, что есть. Вера очень тесно сошлась именно с Ильей Новиковым. Она к нему вообще всегда очень комплиментарно относилась. То ли видела его в “Что? Где? Когда?”, то ли считала его телезвездой, то ли еще по каким-то причинам, он завоевал ее доверие – это действительно так. Поэтому все вопросы, касающиеся возбуждения в отношении нее уголовного дела…

– Это за тот случай в Чечне?

– Да. Хотя я был противником ее поездки в Грозный и говорил, что в период суда над Надеждой это ни к чему хорошему не приведет. Но она обозвала судью, и они возбудили против нее дело. Соответственно, это основание как минимум для ее допроса – не говоря уж о задержании, понимаете?

– Вполне.

– И все ее дальнейшие визиты проходили уже при помощи Медведчука. О чем она публично говорила. Но занимался ее делами именно Илья Новиков. Это тот адвокат, который вызывал доверие Медведчука, о чем он в лице своего пресс-секретаря дважды заявлял. Да и сам Медведчук говорил о том, что адвокат Новиков вызывает у него больше доверия, он занимается делом – а вот Фейгин и Полозов занимаются политическими провокациями. Вот так это звучало, и это все можно легко найти в СМИ.

И ровно из этого мы исходим, когда говорим, что последний визит Надежды Савченко был вполне управляемым со стороны спецслужб. Причем, сама она об этом могла и не подозревать.

– Как именно это могло происходить?

– Сама Надежда – человек слишком прямолинейный и в политике, скажем так, не очень успешный. Она зачастую делает что-то на эмоциях, то ли едет в Москву, то ли выступает с громкими заявлениями – но всегда попадает в истории. Она – человек, который раз за разом попадает в нелепые ситуации. А выкручиваться из этих историй ей помогают другие люди.

фото: ТАСС

Сама она – ничей не агент. И все вот эти разговоры о том, что она агент ФСБ и человек Медведчука, – это совсем не так. Но своей категоричностью, своей резкостью и политической недипломатичностью она очень часто вызывает интерес ее утилитарно использовать. И вот в этой ситуации она была использована: посмотрите интервью Медведчука Второму каналу России, которое он дал сразу же после ее визита. Он сказал, что она ведет переговоры, делает и то, и другое. И это вызвало бурную реакцию в Украине!

При этом никто не говорил о том, что именно Новиков является в этом неким инструментом ФСБ! Я в интервью говорил о том, что ФСБ решает, кого пропустить в Россию, а кого – нет! ФСБ принимает решение о нарушении таких принципов! Границу держит ФСБ, понимаете? Вы не можете проехать в Россию без ФСБ, потому что пограничные службы являются частью централизованной системы безопасности. У них своя база, они в компьютере вас набирают и видят, кто вы. И на всех таких людях проставлены определенные “маячки”. Его либо пропускают, либо нет. Либо пропускают – и задерживают. И никаких случайных въездов не бывает, речь была об этом! Вот почему, с моей точки зрения, и возник в этой ситуации Медведчук!

Оперативным сопровождением дела Савченко занималось Управление по защите конституционного строя ФСБ России. Это все в деле, вы можете открыть тома, и там все это написано. И вот эти дела контролирует заместитель главы ФСБ генерал Седов, а не какой-то обычный пограничник внизу. Это невозможно, понимаете? И было принято решение о том, чтобы ее пропустить.

– Как думаете, почему такое решение было принято?

– А я вам так скажу: Евгений, ответьте мне на вопрос: вот, Савченко, которая называет Порошенко слабым человеком; которая критикует Порошенко, – Савченко едет в Москву на суд к двум политзаключенным, которых спасти можно только путем обмена, это никто не отрицает, правильно?

– Да. И что?

– А кто ведает “обменным фондом”? Кто может обменять?

– Понятно кто – государство, с ведома первого человека в этом государстве.

– Скажите, а какая польза будет от того, что сразу по возвращении в Украину Савченко скажет, что у нас, в Украине “слабый Президент Порошенко”? Как считаете, это пойдет на пользу Клыху и Карпюку?

– Выходит, вы считаете это такой двухходовкой?

– Это не то что двухходовка, просто многие вещи складываются так: кто-то что-то делает – и из этого пытаются извлечь выгоду. Визит Надежды могли и не готовить – но, поняв, что она едет, приняли решение: так будет лучше, пускай проедет.

– То есть вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что не предпосылкой была организация визита – а визит ее пропаганда использовала в своих целях.

“НОВИКОВ НАМ СКАЗАЛ: “Я ПЫТОК НЕ ВЫДЕРЖУ; ЕСЛИ ЧТО, Я ВАС СДАМ”

– Итак, по вашему мнению, порывистые поступки Надежды та сторона просто использует. А какую роль в этой истории играет Вера Савченко? У меня складывается впечатление, что ей хочется в политику.

– А она через “Батьківщину” вела разговоры о том, чтобы баллотироваться по округу. Как кажется, однажды она уже баллотировалась. Третье место, по-моему, заняла. Это ее личное дело, поймите правильно, я не лезу в украинскую политику. Я ровно останавливаюсь на той границе, где заканчиваются мои функции как адвоката. То есть я не стал бы комментировать ни заявления, ни действия Савченко внутри украинского политикума только потому, что я не украинский гражданин. И не собираюсь им быть; не собираюсь использовать дела Савченко, Сущенко или кого бы то ни было для того, чтобы стать гражданином Украины, баллотироваться в Раду и так далее. Мне это не надо, я занимаюсь совершенно другим делом. Но там, где это касается политзаключенных; если это касается моей работы и на нее влияет – в таких случаях, конечно, я комментирую.

И с этой точки зрения для меня все равно, имеет ли политический план Вера Савченко; будет ли она баллотироваться через Рабиновича и Мураева или “Батькивщину”. Я не знаю! Если она будет это делать – пожалуйста, ради Бога, это какое имеет ко мне отношение?

– И вы, и ваш коллега Полозов последовательно проводите линию на то, что и Вера Савченко, и Илья Новиков будут баллотироваться в Раду от Мураева и Рабиновича.

– Нет, это не совсем так. Я и Полозов скорее это предполагали. Что касается Новикова, то он открыто заявляет, что хочет стать гражданином Украины. Ну, оставим на его совести то, что он нам говорил про свою бабку-польку; теперь она, оказывается, украинка…Это не мое дело; хочет человек стать гражданином Украины – его право. Но здесь проходит очень тонкая связь между его работой, ее последствиями, предпосылками и тем, что он хочет. Вот, он говорит о том, что хочет войти в украинскую политику. И в связи с другими фактами это вызывает известное предубеждение к нему как адвокату.

– Какими именно?

– Это выяснилось не сразу (по стартовой версии, он всю жизнь играл в “ЧГК” и ни в какой политике замешан не был), но, как выяснилось, он очень тесно сотрудничал с прокремлевскими организациями. Я не могу сказать, что сотрудничал он с ними в качестве политической фигуры, фронтмена какого-то. Но Сурков всегда очень плотно занимался “Что? Где? Когда?”. Об этом известно в России и малоизвестно в Украине. И, не будучи политической фигурой, Новиков, тем не менее, ездил на Селигер, читал там лекции кремлевской молодежи.

– Напомните читателям, что такое молодежный слет на озере Селигер.

– Это политическое мероприятие власти, где собирают молодежь для того, чтобы определенным образом ее инструктировать.

– Ну, российская политика процентов на 60 состоит из “Единой России”, а еще 30 – из лояльных Путину партий. И если ты вступил в политику, рано или поздно ты с ними пересечешься. Тем более, что в случае с Новиковым это вроде как было не целенаправленной линией поведения, а, скорее, по касательной.

– 14 июля? Уже после того, как он вошел в дело Савченко? С 14 июля в течение нескольких дней проживать там и давать лекции, общаться с представителями “Единой России” – это как?

– В самом деле? Информация проверенная?

– Ну да, она есть в сети. А сам Новиков заявил, что там отдыхал, в лагере, на Селигере, с единороссами.

Он когда вернулся, я с недоумением ему сказал: “Ты знаешь, как мы работаем? Сейчас расскажем. Мы никогда не идем ни на какой компромисс с Кремлем, с властью. Потому что мы прекрасно знаем, чем это кончается. Мы люди, которые прошли не только Pussy Riot…

– А чем это кончается?

– А вас всегда ставят перед выбором: ты, милок, или туда – или сюда. Так не бывает, чтобы ты мог остаться между окопами. Ты либо в одном окопе, либо в другом. На нейтральной полосе не поползаешь! А Новиков всегда хотел оставаться на нейтральной полосе. Отсюда все его заявления, что в деле Савченко он только адвокат, не оппозиционный политик, с властью он не борется.

Теперь что касается того, как он был с ними связан. Илья Новиков – один из учредителей кремлевской структуры, музея Даля, наряду с рядом лиц из руководства Всероссийской организации охраны памятников. Это старейшая кремлевская структура (еще с советских лет) живёт на господдержке и других преференциях. Там вместе с ним работают его коллеги по “ЧГК” и разным юридическим делам. Политикой они не занимались, но это как синекура, дается за всякого рода “ништяки”, как у нас говорят.

Помимо этого, уже когда Новиков вошел в дело Савченко, я узнаю, что он защищает бывшего главу “Росмолодежи” Белоконева, которого обвинили в коррупции. Это кремлевский товарищ из движения “Наши”, один из комиссаров. И мы с Полозовым говорим Новикову: “Знаешь, тут так не получается. Ты или туда, Вассермана защищать, – либо сюда. Вот, мы работаем так, что ты должен быть готовым в любую минуту сесть за своего товарища”.

И знаете, что он нам на это ответил? “Я пыток не выдержу; если что, я вас сдам”. Это была его прямая цитата. Мягко говоря, мы были удивлены. Но было уже поздно. Поэтому мы решили, что уже поздно чего-либо менять; надо идти как шли. Потому что любое публичное выяснение отношений в период участия в деле Савченко – это ущерб и делу, и нашей репутации. Чего мы очень хотели избежать.

– То, что этот, вынесенный в публичную плоскость конфликт наносит вред и вашей репутации, и вашим клиентам, признают обе стороны.

– Еще какой вред.

– Почему бы вам тогда не подписать договор о ненападении? Почему бы не забыть друг о друге?

– Евгений, видите ли, в чем проблема: все воспринимают этот конфликт как инициативу Фейгина-Полозова. Это громадная ошибка.

– Может быть, но что мешает вам начать все с чистого листа?

– Нет! Смотрите, какая штука: он не сможет начать с чистого листа. Объясню, почему: с того момента, как он провел пресс-конференцию, в эту кампанию включились кремлевские ресурсы! Все кремлевские ресурсы и все тролли поддержали Новикова. Все! Это легко проверить, промониторив социальные сети. Почему это произошло? Потому что им выгодно разматывать этот конфликт. Не прекратить его на уровне нескольких постов, а разматывать дальше. И в этом смысле, конечно, Новиков – заложник этой ситуации. Он не остановится и обязательно пойдет дальше! Потому что не он уже управляет ситуацией. Впрочем, после этого интервью к теме конфликта я уже не вернусь. У меня полно работы, и тратить драгоценные силы и время на это я не буду. Со мной и Полозовым такое происходит с завидной регулярностью, мы уже привыкли. Переживем и это.

“В ДЕЛЕ СУЩЕНКО, ВЫРАЖАЯСЬ ПО-РУССКИ – П****Ц! ЧТОБЫ СПАСТИ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА ОТ 20 ЛЕТ СРОКА, НУЖНЫ УСИЛИЯ СВЕРХЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ!”

– Вы защищаете еще одного украинского политического узника – Романа Сущенко. Видел в Фейсбуке фото вашего одиночного пикета в его защиту.

 

Скажите, эффект от таких акций есть? Скептики покачают головой, циники посчитают это пиаром. Ну, вышел адвокат к зданию Лубянки; ну, поднял над головой плакат…Объясните, каким образом это поможет Роману?

– Вот смотрите: в России остались единицы, нет никаких сообществ, вы должны это понимать. Вы видели большие, масштабные митинги по 10-20-30 тысяч? Даже в связи со смертью Немцова я вам спрогнозирую, что на очередную панихиду не факт, что выйдет много народу. Остались лишь атомизированные единицы, и вот я к таким отношусь. А вы пиаром называете мой инструментарий, мою методологию. Я ведь всегда так действовал! “Пиар” – здесь 90% населения так и говорят обо мне! А если бы меня посадили, они бы сказали: “Он специально сел, чтобы попиариться!” А если бы меня убили, они бы сказали: “Он довел свой пиар до логического конца, чтобы остаться в истории”! Вот как здесь рассуждают! Для того, чтобы в России тебе поверили, надо умереть, понимаете?

Проблема в другом заключается: в деле Сущенко, выражаясь по-русски – п****ц! К сожалению, я не могу рассказать вам детали! Чтобы спасти этого человека от 20 лет, нужны усилия сверхчеловеческие! И не на кого мне положиться, кроме моего друга Полозова, и еще пару-другую адвокатов и активистов. Новиков, кстати, в вашем издании назвал Полозова “говном”! Мужика, который в период дела Савченко перенес две операции на ноге, еле ходил! Человека, у которого двое детей, и их надо кормить; жена, которая не работает, поскольку ее выгнали; немолодые родители… И этого человека он назвал говном, понимаете? Человека, который сейчас, по обращению следователя ФСБ Скрипки, находится под угрозой возбуждения против него уголовного дела, если не сдаст Ильми Умерова.

– Давайте о Романе Сущенко. Каково сейчас его состояние? Не заметили ли вы следов какой-то психологической, или иного рода, обработки?

– Нет, этого нет – наверное, не в последнюю очередь потому, что его адвокатом являюсь я. Простой пример: вы знаете, что в дело к Андрею Захтееву (это один из так называемых крымских диверсантов) вошел адвокат Илья Новиков? За минувшие три недели он ни разу у него не побывал в Лефортово? Более того, вы возможно не знаете, что в дело Сущенко Новиков тоже хотел войти? Уже когда я был в этом деле, он начал бомбить всех, что именно он должен защищать Сущенко. На что ему ясно было сказано: не надо, успокойтесь! Мы знаем, кто здесь может помочь. Состояние Романа нормальное, и никто к нему недозволенных методов не применяет. Но сказать, что Роман убежден на 100% в том, что он не будет сидеть 20 лет, я не могу.

– Вы, конечно, заметили, что энтузиазма в Украине относительно борьбы за освобождение Романа Сущенко – гораздо меньше, чем в свое время в случае с Надеждой Савченко. Это связано как с последующей политической карьерой Надежды, так и с отсутствием ясности по такому вопросу: как Роман, опытный медийщик, понимая всю степень опасности, отправился-таки в Москву?

Вот вы можете дать ответ на этот вопрос?

– Ну, во-первых, вы абсолютно правы: разочарование громадное, я такого даже не ожидал. Я после его ареста и вхождения в его дело приехал в Киев спустя месяц и увидел, что, несмотря на то, что журналистское сообщество к этому делу относится внимательно и пытается каким-то образом Романа поддержать (у меня была масса встреч и с министром информационной политики, и с журналистами), общество в целом действительно относится прохладно. И это – прямое следствие не только разочарования в Савченко как в политике. Но еще и следствие всех этих скандалов – с ее визитами в Москву, неоднозначными поступками и заявлениями.

Это сказывается абсолютно на всем. Например, у нас есть пока проблемы с финансированием.

– А что вам сказал по этому поводу министр информационной политики Стець?

– Мы обсуждали различные вопросы, он действительно пытается помочь.

– То есть после всех этих встреч в Киеве получить финансирование для защиты Сущенко вам не удалось?

– Надеюсь это решится. Дело в том, что Роман Сущенко – совсем не богатый человек. Приехал-то он…понимаете, он же не в первый раз туда поехал. За эти полгода года он трижды ездил в Москву к своим родственникам. И проблем не возникало – хотя уже на этом этапе в отношении него велись оперативные мероприятия. Это видно из документов.

Что касается ситуации в “Укринформе”, то своих денег там недостаточно, тем более надо поддержать семью Романа.

И вообще, в деле Романа Сущенко масса забот. Надо ехать в Париж, разговаривать, надо много чего делать. Но пока все эти вопросы не решены. И если мы не сможем “размотать” эту историю, то ничем хорошим она не закончится. Ведь речь идет о том, спасем ли мы человека. Главное – результат, я всегда работаю на результат, меня не особенно увлекает процесс. Увлеченно писать жалобы и ходатайства, и так далее – в таких делах не самое главное! Главное – вы спасли человека, или нет. А это – рутина, работа по стандартным шаблонам. И говорить, что есть какие-то выдающиеся способы защиты – в российском-то суде?! Нет, вы, конечно, можете выступить с мощными аргументами при заранее известном решении. И вы что, будете самолюбованием заниматься?

– Какие аргументы или кампании могут помочь Сущенко?

– Освободить его может только международное давление. И Франция в этом плане – важнейший инструмент, потому что он жил во Франции. Он там работал, там сейчас живут его жена и маленький ребенок. И это может вызвать некоторое сочувствие, из гуманитарных соображений. Попытка давления на Москву – и какой-то размен, в более широком смысле. Да, обмен на кого-то конкретного в Киеве, но, возможно, это вопрос двусторонних или многосторонних отношений – скажем, в рамках Нормандского формата.

– Какой сейчас настрой у Романа? Подавлен ли он?

– Нет, этого ничего нет. Он очень надеется. Все-таки его дважды в месяц посещает консул, этого никто не запрещает. Я у него бываю минимум раз в неделю, максимум – три. Мы встречаемся на суде, на следственных действиях…Проблема с Лефортово, туда не попасть.

– Почему?

– Потому что на 180 подследственных 6 кабинетов. И все! По пятницам проводятся жеребьевки, и это большая проблема. Здесь вообще – все проблемно. В России – не так, как в Киеве. Несмотря на многие трудности, в Киеве многие бюрократические проблемы преодолеваются волевым образом, понимаете? Люди заходят – волонтеры, например – и худо-бедно как-то всё решается. А в России не так, там бюрократия – основа системы, и режим функционирует партикулярным образом. Вы можете хоть об стенку с разбега биться – ничего не добьетесь. Поэтому преодолевать все приходится через публичность, через разный инструментарий давления, обращения к международным организациям. И вот случай с Сущенко здесь типичный.

“РЕПРЕССИИ В КРЫМУ ДОСТИГЛИ СВОЕЙ ЦЕЛИ: КРЫМСКИЕ ТАТАРЫ НЕ ХОТЯТ ЗАНИМАТЬСЯ ПОЛИТИКОЙ”

– Помимо Сущенко, вы защищаете и заместителя председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ильми Умерова. Скажите, его преследование властями в большей мере связано с его активной общественно-политической деятельностью либо со стремлением запугать активную часть крымскотатарского народа?

– И то, и другое. Но самое главное – окончательно раздавить Меджлис. Дело в том, что он, наряду с Ахтемом Чийгозом и Нариманом Джеляловым, – это три последних зама, которые находятся на территории Крыма. Имею в виду заместителей председателя запрещенной организации Меджлис крымскотатарского народа. Главная цель в этом. Ильми сейчас дадут условный срок. Его спасут лишь две вещи: слабое здоровье, не позволяющее приговорить его к реальному сроку. И второе: когда его безо всяких оснований на 21 день посадили в психушку, это дало тот эффект, что на его судьбу обратили внимание международные организации. Сама Ангела Меркель обращалась к Кремлю с предложениями отправить его на лечение в Германию. Так что реального срока не дадут. Осудят, и он будет сидеть дома, поскольку, будучи приговоренным к условному сроку, не сможет никуда выезжать и вообще что-либо делать. Собственно, этого и добивается власть.

В Крыму, я вам скажу, их задача уже достигнута. Потому что репрессии, которые сейчас там продолжаются (в основном, конечно, против активистов Хизб ут-тахрира), достигли своей цели: крымские татары не хотят заниматься политикой. Не хотят ничего делать, чтобы их не посадили; чтобы их родственников не выгнали с работы; чтобы их не лишили возможности там проживать. Вот чего добилась российская власть!

– А как ситуация с сыном Мустафы Джемилева Хайсером?

– Хайсера Джемилева, в дело которого я порекомендовал Полозова его отцу Мустафе близится к финалу. Его хотели оставить в Бахчисарае под административным надзором. Но эта угроза, по-видимому, миновала. Кстати, ему грозил пожизненный срок. Но 26 ноября его все же выпускают. И он уедет к себе в Киев – если ничего не произойдет.

То есть попутно мы своих целей достигаем. Посредством этого политического давления, международного давления, подъемом вопроса на ту высоту, где он может решиться положительно. Но защитить всех – невозможно. Проблема еще и в том, что я не могу входить во все дела, как Новиков, это неправильно и распыляет силы. Известно чем такие дела кончились, просто посмотрите на приговоры, на перспективы этих осуждённых! Это как раз и есть главный показатель того, как работает адвокат. И я ему в период процесса Савченко говорил: “Не входи во все дела, ты не потянешь! Занимайся Савченко, это гораздо важней, Савченко спасет всех остальных”. Может, это было ошибкой. Но входить во все дела одному адвокату – это неправильно, это не работает! А он, помимо Выговского, Карпюка, Клыха, Чирния, зашел в дело Захтея. Параллельно он пытается войти в дело Костенко – хотя там есть замечательный адвокат Дмитрий Сотников. А почему он не поехал к Выговскому в Кирово-Чепецк?! Ну, это ж твой подзащитный, сидит там – поезжай! Вот в чем проблема! А сейчас и Карпюка этапируют бог весть куда. Чтоб к нему никто не мог доехать.

Вы этим сейчас занимайтесь! А Новиков неделями сидит в Киеве, ходит на какие-то квест-игры…Это его натура такая, он у нас все время уезжал на какие-то соревнования “ЧГК” по всему СНГ! Он такой человек, и в этом его упрекать глупо, он без этого не может!

– О Новикове вдоволь наговорились, давайте теперь про вас. С интересом узнал, что в начале 90-х вы, оказывается, участвовали в Боснийской войне под командованием Радко Младича. Объясните, почему вы тогда решили воевать за сербов?

– Я состоял в организации Народно-трудовой союз, это была такая умеренная патриотическая организация. Она действительно время от времени думала на тему единства славян. С несколькими друзьями, в их числе были внуки эмигрантов первой волны, я там и служил. Это было не так, чтобы очень продолжительно: я уехал туда в марте, а вернулся в сентябре…И дело в том, что это было 25 лет назад, очень давно…

– Так что в событиях в Сребренице (т.н. сербский геноцид в Сребренице, – ред.) вы не участвовали?

– Да вы что, смеетесь?! Я уехал оттуда в 93-м году. А события в Сребренице – это 95-й год. Более того, все, что понапридумано про меня, – это неправда. Я был в пригороде Сараево Вогошче. А все эти домыслы – известно, кем это делается и для чего. Времена были турбулентные. Какая там Сребреница? Там, где я находился, на позициях в ротах были мусульмане, сторонники Фикрета Абджича (главнокомандующего мусульманских автономистов Западной Боснии, – ред.)…

И выстраивать к этому отношение по сегодняшним меркам – неверно! Четверть века прошло с тех пор! Естественно, я не люблю об этом говорить, потому что ничего хорошего от этого в конечном итоге нет. Это было такое время, когда никто не знал, куда все пойдет. И люди в таком 20-летнем возрасте, как я, совершали такие поступки, которые сейчас выглядят по-другому, а тогда выглядели иначе! За такое долгое время мои представления изменились.

– И все-таки не могу не спросить: вы там, случаем, с г-ном Гиркиным не пересекались?

– Да упаси Господи! Ни по срокам, ни по идеологии. Те, с кем я общался, – это были люди из “Сербского движения обновления” Вука Драшковича. А он ехал, насколько я понимаю, через Радикальную партию. Это совсем другая история, я его никогда не знал и не знаю! И это иллюзия – думать, что многие из тех, кто имел отношения к тем событиям тогда, поддерживают убийства славян в Донбассе. Наоборот, бОльшая часть националистов – не поддерживают войну в Украине! Не поддерживают убийства украинцев!

И поэтому попытки изобразить, что я каким-то образом с теми людьми по-прежнему связан – это глупость! Я не поддерживаю отношение ни с кем из бывших ветеранов. Потому что какая-то их часть Украину поддерживает, а какая-то – нет. Там есть несколько групп ветеранов, которые между собой не общаются.

Евгений Кузьменко, “Цензор.НЕТ”

Источник