ИРИНА ДОВГАНЬ: “Я ГОТОВА ВСПОМИНАТЬ О СВОИХ УНИЖЕНИЯХ И ПЫТКАХ СТОЛЬКО, СКОЛЬКО БУДЕТ НУЖНО. ГЛАВНОЕ, ЧТОБЫ МИР ПОНЯЛ: РОССИЯ – СТРАНА АГРЕССОР”

Жительница Ясиноватой вместе с двумя другими украинцами, которых держали в плену, избивали, пытали, угрожали расстрелами за их проукраинскую позицию, в Брюсселе на предварительном слушании дела о военных преступлениях российских военных в Украине дала показания о пережитом. Следующее разбирательство должно состояться уже в международном суде Гааги.Доклад “Российские военные преступления в Восточной Украине в 2014 году” польский депутат Малгожата Госевская опубликовала 18 декабря минувшего года. Он составлен на основании более чем 60 подробных интервью, которые польские эксперты записали с людьми, побывавшими в плену у так называемых денээровцев и элэнэровцев. Речь идет о таких преступлениях как лишение свободы, физические и психические пытки, ограбления и убийства. Планировалось, что все эти данные будут переданы в международный уголовный суд в Гааге, который рассматривает дела, связанные с преступлениями против человечества. И дело движется. В этот понедельник трое украинцев, переживших издевательства и пытки, улетели в Брюссель на предварительное слушание дела. Накануне отъезда нам удалось поговорить с жительницей Ясиноватой Ириной Довгань, пастором из Донецка Александром Хомченко и львовянином Юрием Яценко.

Этот снимок американские журналисты сделали 25 августа 2014 года в Донецке. На следующий день он появился в мировых изданиях, благодаря чему Ирину отпустили

Снимки привязанной к столбу Ирины, обернутой в украинский флаг, в веночке с желто-голубыми флажочками, в августе 2014 года облетели весь мир. В руках рыдающая женщина держала табличку: “Она убивает наших детей. Агент карателей”. Ее, беззащитную, пинали проходящие мимо люди, в нее плевали, ее обзывали. Такому унижению женщину подвергли после нескольких дней плена и избиений. Если бы Ирину не увидели иностранные журналисты, случайно оказавшиеся на месте событий и сделавшие несколько кадров, вполне возможно, пленницу убили бы. После того, как снимок привязанной к столбу женщины появился в американской газете, ее отпустили. Сначала Ирина уехала в Мариуполь, а затем в Киев. Сила духа этой маленькой улыбчивой женщины поражает.

– После всего случившегося я месяц была в прострации, – говорит Ирина Довгань. – Не могла понять, как же жить дальше, где… Понимаете, в Ясиноватой у нас был свой дом, уютный, комфортный. В саду у меня уникальные деревья. Я очень люблю заниматься огородом, цветами. В Ясиноватой меня многие знают. Я была первой женщиной в городе, которая начала ездить за рулем машины. Восемь раз организовала и свозила детей чернобыльцев, которые переехали в наш регион, в Баварию. Всегда была активной. И когда к Донецку подошли украинские военные, начала им помогать. Еще тогда даже не знала, что это называется волонтерством. С единомышленницами готовили еду и возили бойцам. Увидев, что они плохо одеты, собрала деньги и купила форму. Нужны были одеяла и подушки? И это доставила. За все это меня и арестовали.

Во двор к Ирине пришли, когда она находилась в саду. Восемь вооруженных мужчин тут же начали допрашивать женщину, требовали назвать тех, кто помогает украинской армии. Она пыталась выкручиваться, но ее все же забрали в Донецк, в бывшую воинскую часть. Там были камеры с решетками, где ее и избивали.

– Пять дней плена – это было коротко, – говорит Ирина. – Но теперь годами будет вспоминаться все происходившее… Бог зачем-то оставил меня живой, хотя я была уверена, что меня убьют, как поступали со многими. По большому счету я не была нужна этим бандитам. Из сейфа в доме они забрали все документы: на мой салон красоты, мамину квартиру в Ясиноватой, дом. Знали они и о банковском вкладе… “Все переписывайте на того, на кого мы скажем”, – сказали мне. “Но вклад на муже”, – возразила я. “Ничего, – ответили мне. – Мы пошлем ему такое видео с вашим участием, что он в зубах этот вклад принесет”. И я не сомневаюсь, что они бы этого добились. У них свои методы… Ко мне их не успели применить. Еще их болезненно интересовали адреса и имена местных волонтеров. Я говорила, что никого не знаю. Но в моих вещах нашли записи о собранных средствах, на которые мы купили форму. Это явно говорило о том, что я занимаюсь помощью армии не сама. Но я же женщина. Старалась запудрить мозги своим тюремщикам. Говорила, что не помню фамилий, имен… Но так не могло тянуться постоянно. Поэтому иногда “вспоминала” чьи-то имена. Называла только тех, кто точно уехал, кто уже был в безопасности на территории Украины. И сейчас могу точно сказать: от моих слов никто не пострадал! Для меня это было самым важным.

Допрашивая меня, избивая, пугали одним и тем же: “Если будете сотрудничать с нами, просто пристрелим и закопаем. Если нет, вы видели на первом этаже человек сто чеченцев, казаков… Пару ночей вы выдержите…” Мне становилось дико страшно.

Арестовали Ирину 24 августа. На следующий день ее привезли в Донецк. Три часа, которые женщина простояла привязанной к столбу, она называет самыми… легкими.

– Беспрерывно кто-то подходил, плевал в меня, толкал, бил, – вспоминает Ирина. – Одна женщина не поленилась, сбегала в багажник за помидорами и вдавливала мне эти помидоры в глаза. Там не было ни одного человека, который бы выразил мне хотя бы молчаливое сочувствие. Да и кто мог бы меня защитить, если рядом стояли десять осетин с автоматами? Страшно же… Молодежь, смеясь, фотографировалась на моем фоне. Одна старушка лет 70 долго била своим костылем – по спине, по плечу, повторяя: “Фашистка,убийца”.

Перед освобождением Ирины командир батальона “Восток” Александр Ходоковский собрал журналистов и произнес речь, что арест женщины был ошибкой, и что инакомыслящих “Восток” не преследует.

– Все это было сказано ради иностранной прессы, которая там находилась, – продолжает Ирина. – А я написала расписку, что у меня нет никаких претензий нет. Иначе меня бы не выпустили. Американские журналисты помогли мне выехать из Донецка.

С тех пор Ирина не была в своем любимом доме. Сначала она выехала в Мариуполь, где находились муж и дочь – ухаживали за старенькой родственницей. Затем семья переехала в Киев.

– Мы сняли квартиру на Оболони, дочь пошла в местную школу, а мы с мужем никак не могли прийти в чувства, – говорит Ирина. – Но жизнь столкнула меня с семьей дипломатов. И они поделились своими наблюдениями. Есть две категории беженцев, или вынужденных переселенцев, что, собственно, одно и то же. Первые ждут, когда наступит время, и они вернутся обратно. Но жизнь несправедлива. Это, как правило, не наступает. Люди проживают годы в ожидании, становясь глубоко несчастными. А вторая категория – это те, кто сцепив зубы, начинает жизнь с нуля. Таким удается заново построить свою жизнь. Они живут полноценно, а многие даже счастливо. Мне запал этот разговор в душу. Я решила, что мы должны снова начать жить.

Я же ужасно скучала по своим деревьям, собаке, которую пришлось оставить у знакомых в Мариуполе. Тоскую, но при этом мне стыдно за мои же мысли. Я переживаю о любимых вещах, а ведь на войне люди гибнут. В сравнении с этим мои потери – ничто. И однажды сказала мужу: давай поднатужимся и начнем жизнь заново. Продали одну машину. Сняли все оставшиеся сбережения и выкупили дом под Киевом, который находится в кредите. Человек, который продал нам его, кстати, уехал в Москву. Считает, что здесь ничего хорошего не будет. Это его дело. Теперь мы выплачиваем кредит. Ежемесячный взнос, кстати, меньше, чем мы платили за аренду квартиры на девятом этаже. Всю зиму по ночам мы с мужем делали ремонт. Сами, потому что все это умеем и не первый раз этим занимаемся. И уверенно могу сказать: мы двинулись вперед. У нас даже есть комната, в которой можем принимать гостей. У нас теперь регулярно живет кто-то из донецких. Поздней осенью я посадила сад. Все деревья прижились. И уже через четыре года у меня снова будет плодоносящий сад и цветник. Вот на днях картошку посадила. Да, в начале апреля. Я всегда в такое время сажаю. Если будут заморозки – накрою. Рассада помидоров у меня уже поднялась. Я все это очень люблю.

– Вы знаете, что сейчас с вашим домом?

– Я общаюсь с некоторыми соседями. Они мне рассказывают о том, что у нас происходит. Поэтому знаю: в нашем разграбленном батальоном “Восток” доме сначала сделали базу буряты-ополченцы. Потом дом приглянулся их главарю. Он поселил в нем жену с двумя детьми и своими родителями. Недавно в семействе появился третий ребенок. Его возят по нашей улице в коляске моей внучки. Я хранила много детских вещей. Все они теперь пригодились… Огородом никто не занимается. Земля заросла бурьяном. Только летом к персику в высокой траве проложили дорожку. Многие деревья вырубили. На участке стоят машины, видимо, забранные у местных жителей. Практически все они разобраны до основания. Я себя убедила: если буду вспоминать свой дом, переживать, что он теперь не мне принадлежит, значит, орки меня сломали, победили. Так нельзя. Муж с компаньонами сейчас возрождает свою компанию. Мы активно строим новую жизнь.

Через несколько недель после пыток и истязаний Ирину пригласили в Женеву выступить в Совете по правам человека ООН.

– Сказать хотелось так много, но мне дали всего две минуты, – говорит Ирина. – Объяснили, что важно вспомнить о том самом страшном, что пережила лично я. Я успела сказать, что Россия напрямую спонсирует моих мучителей. И выразила надежду, что мир сумеет остановить агрессора, который явился в Украину. После выступления зашла в туалет и разрыдалась. Как же я плакала. Мне было так обидно. Когда летела в Швейцарию, надеялась: поднимусь за трибуну и меня услышит весь мир, мои обвинения поразят. А тут две минуты… Но через несколько дней я увидела, что все мировые средства массовой информации меня цитировали. Не зря я приехала и говорила те ужасные слова. Поэтому и нынешняя поездка в Брюссель – кирпичик в том деле, которое нужно делать. Кажется, ничего не происходит? А на самом деле наше дело уже начинают рассматривать в европейских судах. И я готова вспоминать о своих унижениях и пытках столько, сколько будет нужно. Главное, чтобы нас услышали, чтобы мир понял и вынес решение: Россия – страна агрессор, которая финансирует террористов в Украине.

Инициатором сбора данных об издевательствах над украинцами стала депутат Европарламента. Польские полицейские опросили и задокументировали показания более чем шестидесяти человек, которых подвергли пыткам.

– Мной вообще активно интересовались иностранцы, – говорит Ирина. – Журналисты со всего мира устроили настоящее паломничество. Они могли провести в нашем доме целый день. А француз жил с нами три дня. После общения с нами он даже съездил в Ясиноватую, после чего сказал: “Я никогда так не боялся, как в тот день, когда стоял возле вашего дома”. Муж возмущался такой активности прессы: “Они приходят, съедают все наше печенье и выпивают тот мизерный запас кофе, который мы можем себе сейчас позволить”. У нас были итальянцы, испанцы, голландцы. Приезжал пожилой швед. Несмотря на неудобства, думаю, все это было не зря. Как и подробная беседа с польскими полицейскими. Это был настоящий допрос. Их интересовало, что со мной делали поминутно, посекундно. Они задавали такие наводящие вопросы, благодаря которым я вспоминала то, о чем до этого не говорила. Они переписали все номера телефонов, с которых мне еще долго звонили и угрожали. Эти ребята проделали колоссальную работу. Они выглядели ужасно уставшими. И вот теперь мы видим: все данные были систематизированы, оформлены и дело дошло до суда.

Фактически в день вылета Ирина познакомилась еще с двумя людьми, которые давали свидетельские показания для европейского суда.

В понедельник группа украинцев, переживших пытки и издевательства, улетела в Брюссель, где дает показания о том, что каждому из них пришлось пережить. Слева направо: пастор из Донецка Александр Хомченко, львовянин Юрий Яценко и жительница Ясиноватой Ирина Довгань

Пастора Александра Хомченко из Донецка, который теперь живет в Николаеве, арестовали за то, что он проводил в центре города молитвы за Украину и ее жителей. Мужчина находился в плену четверо суток. Его подвешивали на дыбу, из-за чего серьезно пострадало правое плечо. Кроме того, мужчина был настолько избит, что его тело стало сине-багровым.

– Меня перевозили из здания областного отделения МВД в Макеевское НКВД – да-да, я сам, увидев эти буквы на здании, онемел и подумал, что перенесся в тридцатые годы, – говорит Александр. – Между побоями меня трижды выводили на расстрел. Однажды автоматная очередь прошла выше головы, второй – перед ногами. Признаюсь, я готов был к тому, что меня убьют. Почему меня отпустили? Сам не знаю. Помог Бог. Просто внезапно командир тех разведчиков, которые меня арестовали, дал приказ: “Батюшку не трогать!” А когда под зданием НКВД собралась молитвенная команда и стала громко молиться, они испугались огласки и мне разрешили уйти. Но я знаю, что занесен в расстрельные списки и возвратиться в родной город не могу. Во всей этой ситуации меня лично беспокоит такой вопрос: почему поляков волнует наша судьба, а силовые структуры Украины – нет. Сотрудники СБУ поинтересовались у меня только позывными, именами и фамилиями моих мучителей. А мои показания о том, что со мной делали, их не интересовали. При этом поляки подают в гаагский суд, пытаются доказать, что “ЛНР” и “ДНР” являются международной террористической организацией, которую спонсирует Россия. И я готов это доказывать. Но вот лечу в Брюссель и сомневаюсь: а услышат ли наши голоса?

Также в Брюссель полетел львовянин Юрий Яценко. Студента арестовали в мае 2014 года в Курской области. Против него сфабриковали уголовное дело, вменив в вину хранение 41 грамма охотничьего пороха. Суд приговорил Юрия к двум годам лишения свободы, затем пересмотрел решение. В итоге украинец год провел в российской тюрьме.

– После месяца заключения в Курске меня перевели в СИЗО Белгорода, где сразу упекли в камеру-одиночку и продержали в ней три месяца, – рассказывал Юрий в мае 2015 года в интервью газете “ФАКТЫ” сразу после освобождения и возвращения домой. – Это было страшное испытание – никакого общения с внешним миром. С ума сойти можно. Я всячески старался сохранить душевное равновесие. Для этого молился, задавал сам себе различные вопросы и отвечал на них, вел в дневнике записи неполитического характера. Моя одиночная камера находилась в спецблоке, где содержались преступники, получившие пожизненный срок, и злостные нарушители дисциплины. В белгородском СИЗО меня шокировал визит заместителя начальника областного управления Федеральной службы наказаний. Он явился со свитой, страшно матерился, со злостью выпалил мне: “Вас, бандеровцев, нужно убивать. Приедет Кадыров, и вам будет “аллах акбар”. А представителю администрации заявил: “Даю вам разрешение применять к нему физическое насилие”.

Каждый из этих трех украинцев, несмотря на пережитые ужасы и угрозу жизни, готов давать показания, заново переживая все, что с ними делали. Таким образом они ведут свою войну со своими мучителями и защищают Украину. У них можно поучиться мужеству, упорству и вере в будущее.

– Я не чувствую себя выброшенной, потерянной, ограбленной, – улыбается Ирина Довгань. – У меня масса планов. Бог зачем-то дал мне такое испытание. Значит, я должна его пойти достойно.

Накануне отъезда в Брюссель Ирина была награждена негосударственным орденом “Народный герой Украины”. Жительнице Ясиноватой стоя аплодировали собравшиеся в областной филармонии Черновцов, где проходила церемония, комбаты нескольких десантных бригад, танкисты и спецназовцы.

Неделю назад мужественная женщина получила негосударственный орден “Народный герой Украины”. После церемонии многие подошли к ней, целовали руки и говорили слова восхищения

– Меня так воодушевила эта награда! Она придала дополнительные силы, – призналась женщина. – Я готова и дальше бороться с нашими врагами, делать для победы все, что в моих силах. Я напиталась энергией от замечательных бойцов, прекрасных украинцев. Слушала их истории с открытым ртом. Меня пригласил в гости отец Михаила Драпатого – офицера, который вывел из окружения 410 человек! Обязательно съезжу к ним. Вот сделаю в европейских судах все, что необходимо, и поеду.

Виолетта Киртока, “Цензор.НЕТ”

Источник