Почему Гонтарева против крепкой гривни

Когда на межбанковский рынок приходит чуть больше валюты, чем обычно, Нацбанк не позволяет гривне укрепиться до им же предсказанных три месяца назад уровней. Он заботливо выгребает с рынка все, что может привести к укреплению курса национальной валюты.

Чтобы ни у кого не было иллюзий по поводу влияния Нацбанка на те цифры, что висят в обменниках, я процитирую свежайшее (3 марта) выступление Валерии Гонтаревой: «Ми вже неодноразово наголошували на тому, що наша політика не спрямована на досягнення певного рівня обмінного курсу чи захист певного його коридору». Специально оставил на языке оригинала. А теперь попробую перевести на обычный язык.

Глава НБУ заявила о том, что ее не волнует курс гривны. От слова “совсем”. Она заявила, что ей наплевать на то, какой курс закладывается в расчетах, на которых базируется госбюджет Украины.

Глава НБУ внятно объяснила, что принятый депутатами закон о госбюджете – ни к чему не обязывающая бумажка, которую будут переписывать ежеквартально. На самом деле, многие депутаты хотели бы и чаще – так как чем чаще голосуются изменения госбюджета, тем чаще к депутатам тянутся ходоки с “предложениями, от которых так трудно отказаться”.

Это руководитель НБУ может себе позволить не обращать внимание на гривну, а нам-то приходится. И потому, что мы покупаем много чего импортного (и это нормально, невозможно все на свете производить в относительно небольшой стране) – а оно дорожает вслед за валютой. И потому, что несущийся галопом курс убивает банковскую систему, возможность собирать хоть какие-то сбережения.

В ответ на самый важный вопрос из задаваемых главе центрального банка – вопрос о ситуации с курсом – Гонтарева разводит руками.

Значит, нам придется брать свои головы в руки и пытаться оценить перспективы самостоятельно.

Для начала попробуем понять, что же тогда на самом деле волнует Гонтареву, если ее не волнует курс. Она рассказывает чаще всего о трех вещах: о темпах инфляции, о состоянии банковской системы и о валютных резервах НБУ. Сказать, что все это не стоит внимания, я точно не могу. И темпы инфляции играют в нашей жизни колоссальную роль.

И состояние банков на нас влияет – поспрашивайте вкладчиков “упавших” банков, они расскажут, почему. А вот валютные резервы…

Они влияют на нашу жизнь сильно – и дело не только в их размерах, а еще и в том, как ими распоряжаются. Если курс валится, при том, что резервы раздуваются, – то это как минимум цинично.

Если проявить себя неленивым и любопытным, то можно обнаружить, что любовь к трем названным темам у Гонтаревой не от большого знания предмета – Украина нынче в мировых лидерах по глубине девальвации, это объективный факт и, одновременно, повод для серьезных претензий к профессионализму главбанкира.

Тогда откуда у нее страсть именно к инфляции, чистоте банков и толщине резервов? Чтение предыдущей версии Меморандума МВФ (свежая его версия еще не подписана и гуляет по высоким кабинетам) показывает, что все отгадки – в нем. Именно там заложены и ориентиры по инфляции, и требования к банкам (в основном, вполне справедливые, вот только предъявляют их далеко не всем подряд, но то такое). А требования по поводу роста резервов там просто в виде таблички: отступишь – денег не дадут. Так что можно прикинуть, сколько в ближайшем месяце нужно добавить в резервы, сняв ради этого “излишки” валюты с рынка.

Что ж будет дальше? Лучше всего дает ответ вот это, прозвучавшее в заявлении Гонтаревой 3 марта – “Як і раніше ми вважаємо, що подальшому зниженню інфляції в поточному році сприятиме, в першу чергу, слабкість сукупного попиту”.

Переводим на общепонятный: экономику будут держать на жесточайшем голодном денежном пайке, кредитования не будет, поддержки роста потребления – не будет. То есть нам предложено не выкарабкиваться из бедности – ради соблюдения неких экономических параметров. Потому что сдерживать спрос – это и означает консервировать бедность.

Дальше порочный круг: нет спроса – нет торговли – не продаются товары – незачем их производить – нет производства – нет возможности зарабатывать или делать бизнес.

Ограничивать спрос в стране, где надо бороться с бедностью, – это примерно то же, что вскрывать вены в случае повышенного кровяного давления. То есть давление-то упадет – но только один раз, после чего гипертоник, которого так варварски лечили, помрет.

Но все-таки, почему Гонтарева всякий раз, когда гривна разворачивается к укреплению, рвет стоп-кран? Да все очень просто, на самом деле, если правы мои недавние собеседники-финансисты. Я их имена и спросонья не раскрою, иначе банкам, в которых те работают, крепко не поздоровится.

Во-первых, выкупать валюту в резервы Гонтарева старается для того, чтобы выполнялись те самые условия из Меморандума – “столько-то миллиардов к концу очередного месяца или квартала”.

Во-вторых, если гривна, не дай боже, укрепится, правительству будет сложнее исполнять бюджет. В условиях высокой инфляции и падающей гривны это происходит автоматически. И не надо слишком пристально всматриваться в бухгалтерские книги крупных корпораций – суммы собираемых налогов надуваются за счет роста инфляции.

Простой пример: НДС у нас 20%. Если пачка сигарет стоит 10 гривен – доля НДС в ней равна 1,67 гривны. А если она же стоит 20 гривен (просто потому что инфляция)? Тогда доля НДС в цене пачки – 3,33 грн. Ничего не надо делать: ни реформировать экономику, ни прекращать красть – бюджет будет наполняться благодаря инфляции.

В-третьих у нас на носу очередной тур большой приватизации. На торгах за право купить лакомые куски государственных корпораций ждут, прежде всего, иностранцев. И в таком случае, если гривна стоит 27 за доллар, предприятие ценой в 270 миллионов гривен можно купить всего за 10 миллионов долларов (270/27).

А если бы курс равнялся, как указано было в законе о госбюджете, 24,5 гривны за доллар, то за завод ценой в 270 миллионов гривен пришлось бы отдать уже примерно 11 миллионов долларов (270/24,5). Как говорят, “почувствуйте разницу”.

Источник